ЕСЛИ БЫ В КАЗАНИ СУЩЕСТВОВАЛА НОРМАЛЬНАЯ ТЕАТРАЛЬНАЯ КРИТИКА...

В минувший уикэнд в пространстве «Угол» при большом скоплении народа состоялись предпремьерные показы танцспектакля казанского ТЮЗа «Переплетение» в постановке Александры Ельчаниновой (поддержка проекта — от фонда развития современного искусства «Живой город»). Это еще один спектакль-эксперимент, коими недавно назначенный главный режиссер Туфан Имамутдинов обещал вымостить дорогу к новым светлым далям, и безусловный повод для общественной дискуссии.

ТЮЗ — один из культурных брендов (ух, как я ненавижу это слово!) Татарстана. Сегодня коллектив театра переживает непростые времена. Не хочется лить воду на мельничные жернова внутритеатральных конфликтов, но спектакль вышел спорный, неоднозначный, оставляющий большие сомнения в состоятельности хореографа и оправданности данного эксперимента хоть каким-то подобием смыслов. Можно было, конечно, ничего и не писать об этом, и анонимные комментаторы не замедлят упрекнуть меня в нарушении этики (дескать, служа в одном театре, писать о спектакле другого...), но, ребята, если бы в Казани существовала нормальная театральная критика, появлялись бы не только сервильные, но и объективные, а иногда даже разгромные рецензии, уже не говорю об аналитике театрального процесса, творческих портретах и других жанрах, включая его величество фельетон, я сидел бы тихо как мышь и наслаждался плюрализмом профессиональных мнений.

Пока же удовольствие от качественного разбора театральных событий можно получить лишь от статей о театре им. Джалиля на «БИЗНЕС Online». Не солидаризируясь с некоторыми оценками и выводами, а иногда и расходясь с ними принципиально, не могу упустить из виду высокий профессионализм авторов, широкую эрудицию, желание вписать премьеры и фестивали музыкального театра в российский и мировой контекст. Есть талантливая Айсылу Кадырова, хорошо, хотя редко о театре пишут Ольга Стрельникова, Айгуль Габаши, Галина Зайнуллина. Остальные маленькие радости театральной журналистики носят частный бессистемный характер либо являют собой образцы «карманной» критики. Поэтому выбор у меня невелик: либо стойко хранить верность этическим нормам, либо изредка заполнять вакуум. А посему, как говорится, за мной, читатель!

Туфан Имамутдинов
Туфан Имамутдинов

ИМАМУТДИНОВ — ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ГЕНЕРАЦИИ ПРОДВИНУТЫХ РЕЖИССЕРОВ

Само по себе стремление Имамутдинова, невзирая на конъюнктуру, экспериментировать не только с формами и жанрами, но и с видами театра, «посадить» актеров на тренинги и создать коллектив исполнителей-универсалов мирового уровня, достойно уважения, если не восхищения. Желание-то ведь и впрямь благое, и камня за пазухой я не держу. Есть только одна загвоздка — время. Такие преобразования не делаются враз ни по моему хотению, ни по щучьему велению. Театростроительство — не скорый процесс.

Вспомним их, реформаторов глубокого корня: Мейерхольда, Брука, Гротовского, Любимова, Эфроса, Васильева. Каждый из них шел к своему театру годы и десятилетия, часто не успев вкусить плоды великих своих трудов. Неугомонный реформатор сцены Станиславский до последних дней вносил изменения в «систему», справедливо считая ее подвижной, а не замершей раз и навсегда структурой. Сумевшие осознать эту истину действительные продолжатели дела Станиславского во второй половине ХХ века создали потрясающий феномен русского психологического театра: Товстоногов, Ефремов, Эфрос, Фоменко, Женовач. Безынициативные догматики и ригористы, популяризаторы и схематизаторы «системы» подвели русский театр к пропасти музейной формы и идейному кризису.

Имамутдинов — представитель генерации продвинутых режиссеров, для которых разговоры о Великом Русском Психологическом Театре — пустая болтовня, они сориентированы на современный европейский театральный процесс больше, чем на пыльные, траченные молью хитоны местных традиций. И, строго говоря, мне такая позиция понятнее и ближе, чем иные прописные истины, проговариваемые театральными старцами на манер мантр. Но вместе с незамутненным замшелыми традициями взглядом на театр продвинутые режиссеры переняли без учета особенностей российского театрогенеза и менталитета стили и методы, ритмы и принципы западной режиссуры. А она созревала на иных актерских дрожжах. И путь актуального российского театра сегодня — это синтез, а не слом тенденций и традиций. Иными словами, местные реалии все же стоит учесть. Прежде чем строить, надо разобраться из чего.

ОЛЬГА ЛЕЙЧЕНКО — АКТРИСА НАЧО ДУАТО

Великолепная идея сделать пластический спектакль в эстетике Сontemporary dance с драматическими актерами. Идея не самая новая, и слово «эксперимент» я бы в данном случае употреблять поостерегся, имея в виду хотя бы опыты Сергея Землянского, но вполне себе перспективная. Но почему бы не учесть реальные возможности актеров, их физическую и психологическую подготовку? Сontemporary dance — дело молодых, физически выносливых актеров. Что делать, век танцовщиков короток... Это если делать классический вариант Сontemporary dance. Но если в спектакле наряду с молодыми дарованиями заняты «первачи» труппы, отчего бы не использовать всю мощь их опыта и таланта, делая ставку не только на кинетику, но и на статику? Что мешало режиссеру обустроить органичное существование в пространстве спектакля Сергея Мосейко или Галины Юрченко, не перегружая их избыточным физическим действием, но дав волю их драматическому темпераменту, позволив им всласть поработать с зонами молчания, разрешив драматические оценки в игре с партнерами? Чтобы зрелый драматический актер в сложносочиненной партитуре пластического спектакля выглядел не пришельцем из иных миров, но равноправным участником действия, мало просто выстроить танцевальный рисунок роли.

И ведь возможности для реализации собственного драматического потенциала есть! Вспомним, как выразителен Мосейко в сцене с Андреем Ясинским. Статуарная выразительность мужского поколенческого армрестлинга — один из лучших эпизодов спектакля. Не уступает ему по выразительности и па-де-де Юрченко с Лейченко. А как старательны, например, Эльмира Рашитова или Павел Густов, но их профессиональный перфекционизм весь до остатка уходит на выполнение физических заданий, не рождая при этом глубоких смыслов. Актеры — виват им! — честно делают свою работу, но рождение образа из духа физкультуры не может состояться по определению.

И лишь одна Ольга Лейченко, которую я, не стань это штампом, назвал бы актрисой Пины Бауш и поэтому назову актрисой Начо Дуато, с невероятной грацией (Оля, все же поработайте над приземлениями) и изяществом от самого начала и до финала выстраивает роль так, как, вероятно, ее хотел бы видеть в идеале режиссер. Режиссер, который, работая с драматическими актерами, ставит спектакль так, словно у него под началом танцевальные. Ну а что до Лейченко, так она в прошлом заметная спортивная гимнастка. Приближаются к ней по физическим кондициям, минуя внутреннее погружение, жизненный и творческий опыт, молодые Ясинский и Малягина. Присутствует на сцене и Евгений Быльнов, но катастрофически не задерживается в памяти. Физкультура побеждает искусство.

БУДЬ НА МЕСТЕ ТЮЗОВЦЕВ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ТАНЦОВЩИКИ, СПЕКТАКЛЬ БЫ СОСТОЯЛСЯ

Сложилось так, что Сontemporary dance для казанцев давно и прочно, я бы сказал, вынужденно монополистично, олицетворяет камерный балет «Пантера» и его создатель и художественный руководитель Наиль Ибрагимов. Театр проводит потрясающий по своему уровню и почти не замечаемый СМИ фестиваль «Теловидение». Совсем не случайно, что постановщик спектакля «Переплетение» Ельчанинова когда-то танцевала у Ибрагимова, потом, что также естественно, вырвалась из-под отеческого крыла на просторы творческой самореализации.

Режиссер много училась, стажировалась у нас и за рубежом, вполне состоявшаяся личность, профессионал, энтузиаст. Говорю без тени иронии, ибо ремеслом хореограф и вправду владеет. Хотя и допускает по неопытности досадные ошибки. Гораздо хуже другое. Хореография Ельчаниновой существует вне (около, рядом, мимо) актерских индивидуальностей. Это крепкая работа, сделанная по лекалам спектаклей для танцующих актеров. Давно танцующих. Хореографу словно невдомек, что это эксперимент, она ставит безотносительно ко времени-месту происходящего. Будь на месте тюзовцев профессиональные танцовщики, спектакль бы состоялся, но разве режиссер не знала, из какого сора, не ведая стыда, придется лепить действие?

Пытливый читатель давно ждет — когда я примусь за пересказ сюжета. Друзья, Сontemporary dance принципиально лишен сюжета, это не история о, это вариации на. В нашем случае на тему сложностей человеческих отношений и про то, что любопытство и симпатии преодолеют всяческие дрязги. Четыре пары образуют ризому сюжетики, которую каждый зритель волен истолковать на свой вкус. Здесь не драматическое, миметическое искусство, здесь каскад ассоциаций, поток метафор... И все же. Примерно в эти же дни в рамках Чеховского фестиваля прощалась с танцем великая современная балерина, прошедшая путь от этуали французской Гранд опера (получив это звание в 19 лет из рук-уст Рудольфа Нуриева!) до подлинного экспериментатора, чьими учителями стали Форсайт, Бежар, Эк, моя любимая Сильви Гиллем. В своем последнем интервью, данном «Коммерсанту», кавалер ордена Почетного легиона говорит, что для нее важнее всего не символы, метафоры, ей важна история, про что танцевать. Кроме самых общих фраз на вопрос, что танцевали актеры ТЮЗа 19 и 20 июня, мне ответить нечего...

Но довольно о грустном. В конце концов, мы стали зрителями предпремьерных показов. Глядишь, на родной сцене после репетиционной подготовки, с готовой сценографией, выстроенным звуком и светом, иным пространственным решением спектакль вызовет совсем другие эмоции и станет заметным событием в культурной жизни Казани. Уж как-то будет рад рецензент!