Юрий Пальмин: «В Казани я снимал то, что вызывает отторжение у архитектурного сообщества»

Юрий Пальмин (фото: imo-moscow.org)

«Я МОГУ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО О ТОМ, В ЧЕМ КОМПЕТЕНТЕН»

— Юрий, о чем была ваша лекция в рамках «Ночи музеев» в «Смене»?

— Я могу говорить только о том, чем занимаюсь и в чем компетентен, а компетентен я в одном: в архитектурной фотографии. Поэтому дал краткий очерк архитектурной фотографии — как я ее вижу не с точки зрения историка, исследователя фотографии, а с точки зрения реально практикующего человека, который сейчас оказался в интересной ситуации кризиса профессии.

Лекция сначала планировалась для студентов-архитекторов, но потом что-то случилось, студенты-архитекторы отменились, и поскольку тема уже была заявлена, содержание лекции я переформатировал. Не вижу в этом ничего страшного, потому что все мы, независимо от того, кто мы и чем занимаемся, профессиональные пользователи архитектуры — с одной стороны и фотографы — с другой. Я подчеркиваю: не фотолюбители, а именно фотографы. Сейчас никакого любительства не существует, существует фотография как абсолютно общее глобальное занятие без разделения на профессионалов и любителей. И поскольку фотография касается каждого и архитектура касается каждого, я надеюсь, что эта лекция может быть интересна всем. В ней речь идет о том, как начиная с середины XIX века и до наших дней фотография репрезентирует архитектуру, а архитектура, в свою очередь, соотносится с фотографией.

— Расскажите о своих проектах «Северное Чертаново» и «ВДНХ», которые сейчас демонстрируются в «Смене»: как они создавались, что послужило отправной точкой для их создания?

— Конечно же, это совершенно разные объекты, по-разному мною воспринимаемые (или не воспринимаемые) и в разной степени мне интересные. Главное — проекты разделяет 10 лет. Так что здесь представлены две совсем разные работы.

Серия «Северное Чертаново»

Серия «Северное Чертаново» в виде 12 фото экспонируется сейчас в «Смене», в 2012 году в виде 6 фото она была на выставке «Шоссе энтузиастов», организованной фондом «Виктория» на Венецианской биеннале вместе с работами Саши Паперно и других художников. Почему мы сейчас решили выставиться вместе с Паперно: во-первых, нас с Сашей связывает давняя дружба, что для человека, занимающегося визуальными искусствами, очень важно. Во-вторых, я чувствую тонкие связи между работами. Ну и, конечно же, их объединяет тема советского модернизма. Но если Саша работает с более ранним, таким «чистым модернизмом» 1950 - 1960-х годов, то моя часть — уже про распад, про гибель Великой Утопии, которая гибнет, но окончательно не погибнет, потому что это счастливый район.

Серия «Северное Чертаново»

Замысел «ВДНХ» родился очень просто: мне позвонила исследователь архитектуры Анна Броновицкая и предложила сделать для выставки «Арх-Москва» работу, посвященную объектам на территории ВДНХ, которые находятся в непосредственной опасности: они не включены в реестр памятников, и им грозит уничтожение. Защищены павильоны центральной оси, которые поют нам песни об изобилии и счастливой жизни, а, скажем, советский модернизм, да и не только модернизм, а более ранние постройки, которые расположены в стороне или которые не так известны, находятся в опасности, поскольку эти территории представляют коммерческий интерес для застройщиков.

Мне была дана полная свобода, список был большой, и я сделал фотоэссе в свободной форме об этих объектах. Скорее это формальное эссе о фактурах, формах и полосе отчуждения ВДНХ, о той части, на которую люди обращают меньше внимания. Мне очень важно в моей фотографической работе, что я направляю луч внимания не по проторенной дорожке.

Серия «Северное Чертаново»

— Если уж совсем просто сформулировать задачу, как я ее поняла: цель была в фиксации объектов для сохранения хотя бы в виде фото?

— Дело не в фиксации, это была не фиксация, а создание фотоэссе. Фиксация подразумевает более формальное отношение, более строгое следование списку и какие-то такие общие рекомендации по съемке. В моем случае вы видите, что это абсолютно вольное обращение с материалом, вольное обращение с формой: я ввожу, например, цвет в черно-белое, и как раз это самое введение, которое вы даже можете в первый раз не заметить, — довольно простой и банальный художественный прием, которым я подчеркиваю вот эту самую незаметность объектов на территории ВДНХ.

Серия «Северное Чертаново»

— У вас получилось объемное фотоэссе, в отличие от «Чертаново», в той серии всего 12 фотографий?

— Сначала было 24, потому что Юрий Аввакумов курировал цикл выставок с названием «24». Это один из первых и самых ярких серийных выставочных проектов, реализованных в России, и эти выставки были посвящены архитектуре и фотографии. Это были 24 фотовыставки, каждая из которых состояла из 24 фотоизображений и открывалась каждый второй четверг каждого месяца в течение 24 месяцев.

Серия «Северное Чертаново»

В первый год выставки проходили в музее архитектуры, а потом у Ольги Свибловой в Доме фотографии. Потом проект продолжился — стало 24+12, есть сайт 24.ru, где все эти выставки есть. И я сделал серию из 24 фотографий. Так получилось, что из этих 24-х на 12 фотографиях были объекты, которые строго отнести к тому Чертаново, которое интересует нас как цельный, законченный объект позднего советского модернизма, нельзя. Там были недостроенные какие-то структуры, которые после кризиса 1998 года были заморожены, а сейчас обросли каким-то нехорошим «мясом»: покрылись керамогранитом. Там были снимки про вывески — тогда они были органичной частью серии, а сейчас уже органичной частью серии не являются, поэтому я провел жесткую редактуру и оставил 12 фотографий. 12 других я больше не собираюсь выставлять. И в серии «Чертаново» теперь только эти работы, ну и формат у них в 4 - 5 раз больше, чем был тогда.

Можно сказать, что это был первый опыт заказной архитектурной фотографии, которую я сам себе заказал. Это работа достаточно формальная, есть ряд технических требований, которые я тогда ввел сам для себя.

— Какие это технические требования?

— Например, это съемка только одним объективом. Еще — там нет людей. Еще — там было нужно потратить не больше 30 листов пленки, чтобы снять 24 кадра, то есть никакого отбора там не было. Это 24 сюжета плюс какое-то количество технических дублей. И это было экономическое требование, которое я сам себе задал, это была съемка на большие листы, и можешь снять не более 10 картинок в день, а на практике снимаешь 3 - 4 - 5.

ИНТЕРЕСНЫЕ ТРОПЫ ЛОКАЛЬНЫХ ЭСТЕТИЧЕСКИХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ

— Теперь от архитектуры модернизма перейдем к более поздней — условно постмодернистской. Вы провели в Казани любопытный мастер-класс.

— Да, совместно со «Сменой», он был посвящен осмыслению новейшей архитектуры Казани. В Казани я снимал то, что — я прошу прощения — вызывает отторжение у архитектурного сообщества: новейшую архитектуру. Потому что я хочу понять, откуда что берется. И мне кажется, здесь можно нащупать без ерничания и без оголтелой критики очень интересные тенденции, очень интересные тропы таких вот локальных эстетических предпочтений. Все эти... Дворец земледельцев и дальше объекты вверх по набережной.

Серия «ВДНХ»

Понимаете, если я подхожу к объекту и имею намерение его снимать, у меня нет абсолютно никаких эстетических требований и эмоций. Это объект, он существует вообще в другом измерении, за гранью добра и зла. Как архитектура этот извод постмодернизма совершенно мне не близок, эта игра с буквальными смыслами в архитектуре мне совершенно не близка. Мне интересен другой вариант постмодернизма, который я увидел в Швейцарии. Знаете, никто не может подумать, что в Швейцарии он был, но он там был, и очень интересный, вот эта работа с текстом на каких-то десятых уровнях рефлексии. Это совсем иной случай. И потом, здесь важен еще вот какой момент: постмодернистские дома в Америке и Европе сносятся, и они уже зафиксированы в фотографии, и фотография здесь сыграла роль интеллектуального и материального сохранения объекта — объекта уже нет, но есть документация, которая в случае постмодернизма равна самому объекту.

Серия «ВДНХ»

Бетон и железо как материалы не так важны в случае постмодернистского произведения, как важен текст. Поэтому для меня это попытка честного и непредвзятого анализа текста, который содержится в новейшей казанской архитектуре. Я вот просто гулял рядом с Кремлем в Казани и увидел дом, который идет на слом, — рядом с Дворцом земледельцев, напротив тюрьмы дом, который буквально завтра снесут. И там потрясающий фриз из масок животных, наклеенных на полоску обоев наружу над окном, и окно это само — в традиционном наличнике. Можно сказать, что этот дом — постмодернистская инсталляция, это область современного искусства. Такими вещами художник Ирина Корина занимается, например. Она очень точно и хорошо чувствует этот язык.

И на самом деле здесь точно такой же язык, он транспонируется в набор, который «покупают» архитекторы, и выбирают из этого набора кариатид, орлов, римлян, но, в принципе, это язык, который поддается дешифровке, вернее, фиксации, как язык. Методами фотографии вполне возможно заниматься социологией.

Серия «ВДНХ»

— Получается, вы хотите заняться социологией? И если сравнивать серии, представленные на выставке, то в них чувствуется любовь к фактуре, к формальной стороне, к тектонике здания, а вот здесь все эти безумные постмодернистские дома — в чем здесь проявится любовь?

— А здесь — в любви к литературе, которая тоже есть. Вернее даже не любовь к литературе, а любовь к структуралистскому подходу, который у меня был в университете задолго до фотографии. Ну вот увлекались мы в 90-е годы открывшимся нам структурализмом, читали мы все Ролана Барта как священное писание (он стал тогда доступен) — и это тоже любовь.

Эта любовь другая — фотографическая. Меня по-прежнему интересуют фотографические работы, но еще меня интересует приложение фотографических навыков и умений к литературному семиотическому исследованию.

Серия «ВДНХ»

— А насколько она на самом деле постмодернистская — эта самая новейшая казанская архитектура? Все-таки это китч или осознанная игра? У меня такое впечатление, что нет, это не игра.

— Понимаете, я не верю, что эти люди, архитекторы, не ездят никуда. Они ездят, они видят, они читают, они много знают. Мне кажется, что после Кунса (Джефф Кунс — художник — прим. ред.) говорить об осмысленном и неосмысленном, противопоставлять осмысленное и неосмысленное уже нельзя, потому что там безусловно есть нечто психоаналитическое — там есть отождествление себя с заказчиком и отношения «аналитик — пациент» с заказчиком. Что тоже безумно интересно.

Серия «ВДНХ»

«Я БЫ ХОТЕЛ ПОДВЕРГНУТЬ КРИТИКЕ УСЛОВНЫЙ ХОРОШИЙ ВКУС»

— А как это соотносится с архитектурой как с искусством? Уже пережили концепцию смерти автора, и для большинства воспевание модернизма, возвращение к нему является открытием, а теперь получается, что и этот этап прошел и пришло время восхищаться постмодернизмом?

— Совершенно верно, этот этап прошел, и происходят какие-то интересные вещи, которые ухватить сейчас довольно сложно. Они происходят локально, например, в моей любимой Швейцарии. Если в постмодернизме текст был читабельным, где один слой текста подразумевал буквальное прочтение, то в том, что сейчас происходит в Швейцарии, например, в аналогической архитектуре, если можно так перевести, или архитектуре аналогий, сами архитекторы не смыслят. Нынешние тексты современной «умной» архитектуры, которые генерируются в ETH в Цюрихе, вообще понимает только местная архитектурная тусовка, но это находит отражение в реальных объектах, в реальных зданиях, которые, безусловно, антимодернистские. Это как в теоретической физике — когда 100 человек среди ученых приблизительно понимают, как это происходит, а всего 10 человек во всем мире понимают уравнения этой теории.

Так вот, все эти деятели новой швейцарской архитектуры — Мирослав Шик, Петер Меркли — это воинствующие антимодернисты. Мне очень интересно, что за этим стоит, я этого не понимаю, но когда я смотрю на это как фотограф, мне кажется, что могу это ухватить своим взглядом фотографа. Конечно же, никаких моих компетенций — скажем, теоретических, исторических — не хватает для того, чтобы ухватить, о чем это. Правда, я вижу, что и архитекторы тоже этого не понимают. Поэтому мне кажется, что вообще я не стал бы говорить, что то, что происходит сейчас в Казани, — это как-то вызывающе в архитектурном смысле, хотя бы потому что помимо Казани есть еще Йошкар-Ола.

— Йошкар-Ола вообще выглядит чудовищно с точки зрения условного хорошего вкуса.

— А я бы хотел как раз подвергнуть критике этот самый условный хороший вкус, потому что это данность. Архитектурный критик не может противостоять этой данности, не в состоянии. Сейчас же вообще много пишется и говорится о том, что в нашей профессии буквально в последнее время появились очень интересные тексты, которые критикуют всю историю архитектурной фотографии и обвиняют ее во всех бедах современной архитектуры. Ее обвиняют в том, что она не смогла войти в критический дискурс, всегда будучи заказной. Эти обвинения внутри моей профессии я понимаю очень хорошо, и например, успех модернизма в Америке 1940 - 1950-х годов — Рихард Нойтра, Мис ван дер Роэ — во многом сделали и архитектурные фотографы. Это прекрасная архитектура, мы знаем, что она прекрасная, но откуда мы это знаем? Благодаря фотографии в том числе.

Я, конечно, вижу, что есть китч, дурновкусие, но это слова моего языка, а есть еще и другие языки описания, есть другие критические модели. Мне очень интересно посмотреть, как такие модели могут работать.

— Расскажите о вашей работе в Британской школе дизайна.

— Это курс, который называется «Фотография. Базовый курс». Он построен по принципу мастерских. Студенты меняют мастерские раз в год, курс обучения — два года. В моей мастерской упор, безусловно, на фотографию городской среды, но я стараюсь более широко подходить к предмету. Четыре года назад был первый выпуск моих «Юриев Пальминых», и мне очень радостно, что мои студенты перехватывают то, чем я занимался. Я сейчас очень мало занимаюсь коммерческой фотографией, но мои студенты занимаются этим, и очень активно.

Вот, например, книжка Григория Ревзина «Русская архитектура рубежа XX - XXI веков» будет переиздаваться и выйдет в твердой обложке с другим дизайном, и издателю очень не нравится, что там намешаны фотографии разных авторов. Ее всю полностью, от начала и до конца, снимает моя выпускница Ольга Алексеенко, которой я просто по-настоящему горжусь. Она занимается чистой архитектурной фотографией, она находится в этой нише и ее сейчас формирует, и это очень здорово. В следующем году собираюсь с новыми силами броситься в преподавание — я брал на год отпуск, и, возможно, придумаю что-то новое.