«Я сказал ей: «Хотите сделать что-то значимое, что-то, что не забудется через много лет — создайте детский оркестр»

«НА ПЕРВЫХ РЕПЕТИЦИЯХ Я САМ ВСТАВАЛ ЗА ПУЛЬТ»

Пару лет назад, когда Айгуль Алмасовна Горнышева стала начальником управления культуры казанского исполкома, мы встретились, чтобы обсудить, что полезного можно организовать в Казани. Я сказал ей: «Хотите сделать что-то значимое, что-то, что не забудется через много лет — создайте детский оркестр». Буквально через неделю у нас уже была встреча с директорами музыкальных школ — помню, мне тогда очень понравилось, что в Казани инициатива из разговоров моментально переходит в конкретные дела. Оркестр собрали достаточно быстро. Я понимал, что если мы хотим привлечь к проекту внимание и иметь какой-то слушательский успех и финансовую базу, нужно очень внимательно подойти к репертуару и раскрутке. Тут мы действовали по тому же принципу, что и с Госоркестром: максимум практики и выступлений. Едва собравшись, коллектив вышел на сцену в рамках рахманиновского фестиваля «Белая Сирень», потом Константин Хабенский пригласил ребят участвовать в своем спектакле «Маугли», а энтузиасты-педагоги организовали юным музыкантам поездку в Чехию, где те выиграли международный конкурс детских оркестров. И это далеко не все их крупные выступления.

Мы отбираем исполнителей из самых обычных музыкальных школ. У нас нет цели готовить музыкантов, которые идут на лауреатство и делают сольную карьеру, но мы хотим охватить как можно больше детей, оживить музыкальный образовательный процесс, привлечь педагогов. К сожалению, я не знаю всех технологических деталей работы: у меня много собственных задач, поэтому я могу только курировать этот проект. Но на первых репетициях я сам вставал за пульт, и многих ребят помню в лицо. Совсем недавно я дирижировал концертом оркестра в Перми и увидел, что в оркестр приходят новенькие: дети вырастают, заканчивают музыкальные школы и идут в училища, поэтому ротация неизбежна. На сегодняшний день самому младшему музыканту 9 лет. Его зовут Эмиль, это сын Артура Мухаметшина, концертмейстера группы кларнетов нашего симфонического оркестра. Эмиль — скрипач, фантастически одаренный мальчик, в молодежном оркестре тоже исполняет функции концертмейстера. Уже в этом возрасте можно увидеть потенциал, понять, имеет ли человек какое-то творческое музыкальное будущее. Это как добыча золота из руды: важно не проглядеть драгоценную крупицу.

Молодежный оркестр состоит в основном из струнников. Есть несколько пианистов, духовиков и даже ударников, но их привлекают только по необходимости. Ребята исполняют очень серьезную музыку, ничего адаптированного в репертуаре нет — если только это не переложения симфонических произведений для струнных оркестров. Они играют вальс Хачатуряна из «Маскарада», «Грустный вальс» Сибелиуса, романс Яхина, вокализ Рахманинова (последний, между прочим, всегда считался визитной карточкой скрипичного ансамбля Большого театра!) Я уверен, что удовольствие можно получать только от настоящей, сложной музыки. И по ребятам видно, что для них выход на сцену — праздник.

«Мы отбираем исполнителей из самых обычных музыкальных школ. У нас нет цели готовить музыкантов, которые идут на лауреатство и делают сольную карьеру»

О «ТВОРЧЕСКОМ ВИРУСЕ» И КАДРОВОМ РЕЗЕРВЕ

Когда я был ребенком, я сам обожал играть в оркестре и петь в хоре. Для меня это была отдушина — на два часа отдаться музыке, стать частью большого механизма. Я уверен, что любому музыканту очень важно в детском возрасте получить некий «творческий вирус»... При всем моем уважении к учебному процессу, невозможно полюбить музыку, если ты просто день изо дня приходишь в класс, учишь какой-то этюд или пьесу, потом сдаешь их на зачетах и экзаменах, а после все начинается с начала. «Творческим вирусом» заражаешься только тогда, когда получаешь удовольствие от музыки, поэтому для меня очевидно, что детей можно заинтересовать только настоящей творческой работой. Когда у них есть планы, когда им постоянно показывают новые сочинения, когда они выходят за рамки того, чему учатся в классе, у них сразу «открывается купол» и появляется ощущение причастности к большому искусству.

Музыкантам нашего молодежного оркестра не надо объяснять, зачем они учатся музыке, для них это осмысленная работа на будущее. Я неоднократно видел, как им рукоплещет зал. Это дорогой аванс на всю оставшуюся жизнь для любого молодого артиста. Появляется колоссальная центростремительная сила, которую можно направить в нужное русло. На выходе получаем кадровый резерв: конечно, для того, чтобы занять место во взрослом симфоническом оркестре, ребятам еще нужно пройти огромный путь — музыкальное училище, консерватория, возможно, аспирантура... Но если они его одолеют, у них есть все шансы занять достойное место как минимум в оркестре родной республики. Это я могу гарантировать.

«ОБРАЗОВАЛАСЬ ГИГАНТСКАЯ ЧЕРНАЯ ДЫРА, В КОТОРУЮ ПРОВАЛИВАЕТСЯ ВСЕ, ЧЕМ МЫ ОБЛАДАЛИ РАНЬШЕ»

Проблема, которую мы стараемся решить в рамках этого проекта, — последствия сокращения количества музыкальных школ и преподавательских кадров. Насколько я знаю, ситуация тяжелая. Давайте вспомним время, по которому мы все так или иначе ностальгируем: в СССР существовала система начального музыкального образования, в которой музыкальная школа давала хорошую базу для дальнейших профессиональных учебных заведений. Практически в каждой советской квартире стоял «Ростов-Дон» или «Красный Октябрь», все стремились отдать ребенка учиться музыке — это было престижно. Массовость выносила на поверхность самых талантливых. Денис Мацуев, например, выходец как раз из такой музыкальной семьи, у которой дома стояло пианино — он прикоснулся к нему, едва сделав первые шаги. Сейчас образовалась гигантская черная дыра, в которую проваливается все, чем мы обладали раньше. Если педагоги получают копейки, школы не оснащены инструментами, а количество учебных заведений постоянно сокращается, то и музыкальных детей становится гораздо меньше. По теории вероятности мы теряем потенциальных лауреатов и звезд в геометрической прогрессии.

Когда я обдумывал идею молодежного оркестра, часто вспоминал опыт Венесуэлы. Там и сейчас-то не очень благоприятная ситуация, а лет 30 назад положение было и вовсе плачевным: страна гремела на весь мир гигантскими показателями детской преступности и подростковой наркомании. Знаете, что в тот момент придумали власти Венесуэлы? Они постановили чуть ли не в каждой деревне открывать музыкальные академии. Детей, которые еще вчера бегали с ножами и грабили магазины, стали учить играть на скрипках и духовых инструментах. А сегодня молодежный оркестр Венесуэлы им. Симона Боливара является одним из самых востребованных оркестров в мире. Имя его руководителя — Густаво Дудамеля — стало нарицательным, коллектив приглашают на все престижные музыкальные фестивали, то, что они делают — это просто фантастика. Что мы знаем о современной Венесуэле? Что там нефть, сложная экономическая ситуация и... оркестр Симона Боливара.

Оркестр должен быть тренированным, как армия. Такой тренировки сегодня у ребят нет. Сегодня молодежный симфонический собирается только под конкретную программу — конечно, педагоги и худрук коллектива Светлана Лось стараются собирать их максимально часто, но пока нет ни постоянного зала, ни инструментов. На данный момент эта инициатива работает на чистом энтузиазме, при минимальной поддержке. Мне бы очень хотелось, чтобы ситуация изменилась. Чем больше ты вливаешь топлива в бак, тем дальше едет машина. Оркестр уже подтвердил свою жизнеспособность на многих площадках, с детьми работают талантливые педагоги, мой ассистент понемногу обучает их симфонической науке. Это украшение Казани и Татарстана, не любой регион может себе такое позволить. Я очень надеюсь, что в нынешних условиях у нас получится его сохранить — так же, как благодаря поддержке президента Татарстана нам удалось сохранить Госоркестр республики.

Александр Сладковский
Фото: mso-tatarstan.ru