Асхат Сафаров, Lakko: «Я даже обращался в «Ак Барс Холдинг» с просьбой продать бренд «Хитон»...»

«Я не бизнесмен, я трудяга, я просто делаю свою работу»

«ТЕНДЕНЦИЯ ИДЕТ К ЯРКОСТИ»

— Асхат Рафкатович, вы работаете на рынке красок с 1998 года. Расскажите, что сейчас он собой представляет? Есть какие-то тенденции, как меняются предпочтения людей?

— Тенденция идет к яркости, дома хотят сделать красивыми, хотят как-то их разукрасить. Недавно к нам на производство пришла женщина. У нее свой дом, она принесла расколеровку с очень яркими, необычными для наших фасадов цветами. Оказалось, раньше она жила в Прибалтике. Я поинтересовался, не боится ли она выглядеть белой вороной, на что она ответила, что именно этого и хочет. Также ярко раскрашен загородный клуб при въезде в Зеленодольск. Сейчас в Казани такая тенденция — дома не красятся в один цвет, но пока Казань не такая яркая, как Альметьевск. Альметьевск был покрашен в яркие цвета, но они выгорели через год, из-за этого было немало споров. Говорят, что материал был плохой. Я объясняю: это не материал плохой, просто цвета были подобраны неправильно.

— А какие надо выбирать цвета, чтобы краска не выгорела?

— Есть цвета земляного ряда, охристые, основных цветов 6, но зато их оттенков в нашем каталоге не меньше 200. Охристые цвета используются на востоке — в Турции, Египте, Израиле. С каждым годом лето становится все жарче, даже металлочерепица под действием ультрафиолета начинает выгорать. Поэтому оттенки должны быть только охристые. Например, костел у «Баскет-холла» выкрашен не ярко-голубой краской, а грязно-голубой.

Еще один пример — дома у Булака. На тысячелетие Казани мы два дома на Булаке покрасили декоративной штукатуркой. Один дом частный инвестор покрасил в желтый цвет, вышло очень красиво, а второй — заказчиком был иностранец — покрасили в серый, пасмурный цвет. Тогда этот дом проигрывал желтому, зато сейчас тот дом, который был ярким, запылился и выгорел. А второй выглядит так, как будто мы его вчера красили.

— Как часто придется обновлять обычную краску?

— Цвета, которые выгорают, выгорят в течение года. Что такое выгорание? У краски есть пленка, если неправильно подобран пигмент, ультрафиолет сначала разрушает этот пигмент, а потом начинает действовать на пленку. Мы даем гарантию на краску — пять лет, но если неправильно подобран колер, то за три года начинаются разрушения пленки. Пленка нужна для того, чтобы вода не попала в штукатурку. Если это произойдет, штукатурка просто размокнет. То есть правильный подбор цвета — это не только эстетика, это и гарантия защиты фасада.

— Можно ли самостоятельно выбрать краску и самостоятельно ее нанести? Как вы относитесь к «самоделкиным»?

— Говорят, ничего сложного в покраске нет: что такого — дом покрасить? Валиком помахал — и готово. Для внутренних работ вы сделаете все что угодно: самостоятельно выберете цвет, покрасите. Если вам не понравится, вы легко перекрасите. Экспериментировать на фасаде — дорогостоящее удовольствие. Так что не надо экономить. В случае чего, хотя бы с бригады можно спросить.

В ТАТАРСТАНЕ ТРАДИЦИОННО ИСПОЛЬЗУЮТСЯ ЖЕЛТЫЙ, БЕЖЕВЫЙ И ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТА

— На недавнем совещании по импортозамещению Рустам Минниханов сказал, что «нашим друзьям» из-за границы, возможно, надо будет ограничить доступ на рынок. Сейчас исчезли какие-то зарубежные игроки?

— А зачем? В лакокрасочной отрасли мы на них равняемся. Мы никогда не сможем занять нишу Tikkurila. Если мы сделаем такую же краску с теми же компонентами, с сертификатами, такую, что ее, так сказать, можно будет даже кушать, все равно возьмут Tikkurila, потому что Tikkurila — это бренд.

Сегмент дорогих импортных красок, как и рынок дорогих автомобилей, как был, так и останется. Этот дорогостоящий рынок обязательно надо оставить, потому что мы оттуда многое черпаем. Например, мои ребята, которые занимаются «декоративкой» (декоративной штукатуркой — прим. авт.), когда у меня нет по ней заказов, берут «шабашки». Потом приходят и говорят: «Асхат, мы там работали с краской, которая не разбрызгивается. А у тебя все краски разбрызгиваются». После этого мы нашли специальные загустители и выпустили серию дорогих красок, которые не разбрызгиваются. Ты наносишь, но в тоже время ты чистый. Или, например, принесли образец, говорят, краска пахнет зеленым яблоком. Правда, этот тренд уже ушел.

— Тренд на запахи?

— Да, он был года три назад, в красках для внутренних работ. В «декоративку» мы всегда добавляем отдушку. Во-первых, продукт дорогой, во-вторых, надо, чтобы химией не пахло. Но сам я запахи не люблю. Мне не нравится, когда краску наносишь и по всему залу стоит запах лаванды, например.

«Традиционно в Татарстане используются желтый, бежевый и зеленый цвета»

— А сейчас есть какой-то тренд, который пришел на смену запахам?

— Сейчас заказывают очень много матовых красок. Матовую краску легче наносить, и, если стены неровные, глянцевая краска моментально все покажет. Очень любят перламутр, не золото с серебром, они всегда используются, а легкий перламутр.

Я уже знаю стандартные цвета. Например, у некоторых глав администраций в районах есть свои предпочтения. Поэтому, когда ты едешь на встречу в этот район, ты сразу же привозишь веер, показываешь цвета и знаешь, что на 80 процентов их согласуют. У директоров строительных фирм тоже свои предпочтения. Я много лет работаю со строительной фирмой «РАФФ». Последний наш объект — детская поликлиника в микрорайоне Азино. Я только хотел предложить цвета, а мне директор говорит: «Асхат, вот здесь сделай салатовый, здесь голубенький, а вот здесь пусти желтые вставки». Я все записал, привез, раз — и выкрасили. Получилось отлично.

Я знаю, какие цвета традиционно используются в Татарстане. Это желтый, бежевый, зеленый, голубой тоже есть, но его не так много. Например, если в Москве подъезд может быть выкрашен в сиренево-красный цвет, то в Татарстане я такого не видел.

60% ФАСАДОВ К УНИВЕРСИАДЕ БЫЛИ ВЫКРАШЕНЫ КРАСКОЙ ФАБРИКИ КРАСОК «ЛАККО»

— Какие этапы производства проходит краска?

— Например, нужно сделать материал, который не боится воды и хорошо моется. Сначала идет разработка. Потом технолог по нанесению покрытий проверяет материал на жизнеспособность, оценивает его как потребитель; говорит, например, что быстро сохнет, осыпается или на валике не держится. И мы с лабораторией начинаем работать над его рекомендациями. Кроме того, у нас большой участок по колеровке красок. Эту колеровочную систему мы поставили еще лет 10 назад благодаря брату. Он некоторое время жил в Америке и стажировался в лакокрасочной фирме. И все новшества 10 - 12 лет назад он привез именно оттуда. У нас на складе нет готовых цветов. Зато у нас есть так называемые краски в базах. За 10 минут на колеровочном участке мы можем добавить колера и получить любой оттенок краски. Мы сделали так, чтобы лаборатория, технолог по нанесению и колеровщик работали вместе. Колеровщик дает советы по колеровке, технолог — по нанесению, иначе всеё затянется. На разработку у нас уходит где-то год. Потом надо подготовить всю документацию, получить сертификаты, запустить производство — на это уходит от полугода до трех лет. В год мы отрабатываем примерно 25 новых рецептур, из них на рынок попадает максимум пять. 20 — это либо нас не поняли, либо время не пришло. Например, у нас есть популярная сейчас краска — алкидно-уретановая, мы разработали ее лет 6 - 7 назад. Но из-за того, что ее цена выше, чем у традиционной краски, ее не брали. Зато за последние два года она пошла на ура.

«Благодаря крупным сетям у нас этикетка наклеена ровно, все штрихкодировано, палетировано — на склад зайти приятно»

Лет 15 назад мы делали только масляные краски, водных красок делать не умели. Когда в Москве открылось представительство немецкого концерна BASF, мы пригласили оттуда специалиста. Он приехал, научил нас делать водные краски. Хотя они были разработаны в Советском Союзе еще в 60-х годах. При использовании водной краски нужно пользоваться грунтовкой. Но в этом и была проблема: мы запустили и краску, и грунтовку, а грунтовку никто не брал. В то время в России вообще не использовали грунт. Краска есть, разбавил водой, вот тебе и грунт. А сейчас любой строитель знает, что под краску нужно наносить слой грунта.

— Я читала, что 60 процентов фасадов к Универсиаде были выкрашены вашей краской. Это правда?

— Да, в год мы производим около 400 - 500 тонн фасадной краски. К примеру, все исторические постройки к Универсиаде по улице Карла Маркса были покрашены нашей специальной краской — она самоочищающаяся, хорошо дышит, не пропускает влагу. На обычных жилых домах применяется другая краска. Она дешевле и предназначена специально для бетонных поверхностей. Сейчас, зимой, используется специальная зимняя краска, которую можно наносить при -15Сº. Например, парк Победы сейчас красится нашей зимней краской.

Еще одно направление — промышленные краски. Здесь, конечно, мы пока слабы. Лет пять - шесть назад мы запустили линейку красок для промышленных предприятий. У них свои требования: нефтяники хотят, чтобы краска держала нефть; энергетики — чтобы сильно не нагревалась. Линии электропередачи в жару не должны сильно нагреваться, нужна краска, которая бы отражала ультрафиолет; химическим заводам нужна стойкость к кислотам и солям. Сейчас поднимают тему импортозамещения, а эти промышленные краски закупались за границей. Сейчас мы снова эту серию запустили. Не сказать, что она пользуется большим спросом, но мы планируем в следующем году позиционировать ее как вариант импортозамещения.

«В год мы отрабатываем примерно 25 новых рецептур, из них на рынок попадает максимум 5»

— Как проведение Универсиады увеличило ваш оборот?

— У нас оборот не увеличился: при подготовке к Универсиаде был всплеск по фасадным краскам, зато по «декоративке» произошел спад.

— Когда вы запустили аэрозольные краски?

— Года четыре, как мы их производим. Аэрозольную продукцию в баллончиках мы поставляем для всего Поволжья. Если повезет, попадем в «Леруа Мерлен». Конечно в производстве аэрозолей много сложностей. Если в обычных красках ты отвечаешь только за качество краски, то здесь зона ответственности больше: поставщик присылает металлическую банку, ты должен проверить ее герметичность. Китай присылает клапаны, нужно проверить, работают ли: китайцы — хорошие ребята, но они не всегда кладут то, что нужно. Я не ожидал, что мы так легко зайдем на рынок аэрозолей. Обычно в любой нише, куда бы ты ни пытался попасть, всегда уже кто-то сидит, приходится с ними бороться.

— Какое из направлений приносит вам наибольшую прибыль?

— 50 процентов нашего оборота — это краски общестроительного направления: фасадные краски, краски для внутренних работ, для медицинских, дошкольных учреждений. 25 процентов приносит «декоративка». Аэрозольная краска — это 10 процентов. И по 5 процентов прибыли составляет линейка по деревозащите, промышленные краски, которые мы сейчас раскручиваем, и монтажная пена.

«Мы хотели поднять заработную плату с Нового года, но пока не получается»

«ЧТО ТАКОЕ «МЕГАСТРОЙ» ИЛИ «ЛЕРУА МЕРЛЕН»? ЭТО ДИСЦИПЛИНА»

— Вы сказали, что хотите попасть на полки «Леруа Мерлен». А где сейчас представлена ваша продукция?

— В Татарстане, в Ульяновске, Йошкар-Оле, Чебоксарах мы представлены в магазинах сети «Мегастрой», в Нижнем Новгороде — в сети магазинов «Ордер», в Челябинске мы практически в каждом магазине. Также наша продукция есть в Ижевске и Екатеринбурге. В Уфе, к сожалению, нас нет. Сейчас мы ведем переговоры об Оренбурге. Очень тяжело попасть к ним на полку.

— К «Леруа Мерлен»?

— Да, в частности. Во-первых, они очень долго проверяют на качество. «Мегастрой» месяца три только проверял наши аэрозоли и краски. Во-вторых, мы долго согласовывали цены: им нужен минимум, а нам нужен максимум, надо было прийти к какому-то компромиссу. В третьих, у них очень жесткий график отгрузки, ты обязан в этот график отгрузки попадать — их можно понять, это для них хлеб: если на полке не будет продукта, они не смогут зарабатывать.

Мы и в «Эссен» пытаемся зайти. У всех свои требования: один требует на одних палетках, другой — на других, у всех своя документация. Влезть в сеть очень сложно. Наш продукт — это не хлеб. Это по большому счету «сопутка»: на краске не сделаешь денег, как на гипсокартоне или каких-то сухих смесях, которые нужны при любом ремонте: красок так много не надо. Если экономическая ситуация в стране ухудшается, люди моментально перестают брать лакокрасочную продукцию. И, конечно, рынок очень плохо принимает повышение цен. Сейчас мы буквально на 5 процентов повысили цены. Если строитель это воспринимает спокойно: ну стоила 50 рублей, теперь стоит 52, то частник — болезненно. А у нас банка и клапан для аэрозолей идут в долларах, даже этикетка идет из Китая в долларах.

Что такое «Мегастрой» или «Леруа Мерлен»? Это дисциплина. Благодаря крупным сетям у нас этикетка наклеена ровно, все штрихкодировано, палетировано — на склад зайти приятно. Этому нас научили сети: если что-то не так, они моментально делают возврат. Крупному строителю безразлично, как наклеена этикетка, а тут внешний вид играет большую роль.

— А входной билет сколько стоит?

— Слава богу, мы везде заходим без входного билета. Мы заходим на условиях, что даем какой-то ходовой продукт ниже себестоимости. Например, для «Мегастроя» — это эмаль «ПФ-115». В «Леруа Мерлен» у нас вообще не просят входного билета, но страшно ломают по цене. Где еще? Ну, если срастется с «Эссеном» — они выставляют требования по цене. Что поделаешь, хозяева они, мы должны принимать их условия.

— Емкость рынка Казани можете оценить?

— В Казани 1 миллион 200 населения, я сразу же отметаю 50 процентов, получается 600 тысяч человек. По статистике, каждый человек использует килограмм лакокрасочных изделий в год. Это статистика экономически развитых городов — Петербурга, Москвы, Казани, Екатеринбурга. 600 тысяч килограммов только по Казани. Я не говорю про коммерческое жилье. Вы представляете, какой это большой рынок? Почему в Казани столько «Мегастроев», открылся «Леруа Мерлен»? Поговаривают, еще что-то идет в город. Потому что у нас большая емкость рынка. У нас, по статистике, один раз в три года средняя семья что-то перекрашивает. Рынок Казани очень серьезный, если мы, дай бог, будем развиваться, люди будут зарабатывать, рынок еще вырастет.

«ДО ПРЕЗИДЕНТСКОГО ДВОРЦА МЫ НЕ ДОШЛИ,
НО БОЛЬШИНСТВО ИСТОРИЧЕСКИХ ОБЪЕКТОВ КАЗАНИ ПОКРАШЕНО НАШЕЙ КРАСКОЙ»

— В Татарстане какую долю рынка вы занимаете?

— Мне сложно говорить о доле рынка Татарстана, а в Казани мы занимаем 50 процентво. Оперный театр, мединститут, мэрия частично покрашены нашей краской. Конечно, до президентского дворца мы не дошли, но большинство исторических объектов Казани покрашено нашей краской. В Набережных Челнах мы занимаем 20 процентов, но зато в Альметьевске нас нет. Вообще, Закамье с нами то работает, то не работает. В один год в Нижнекамске все дома для ТАНЕКО выкрасили нашей краской, на следующий год они покупали краску у кого-то другого. В Зеленодольске, кстати, мы хорошо представлены: дома на центральной улице покрашены нашей краской.

Тут важную роль играют проектные институты. Когда они закладывают нас в проектную документацию — идем мы, а когда закладывают другие бренды, нам уже приходится конкурировать. Например, сейчас мы пытаемся попасть в Иннополис, а в проектной документации — импортная краска. Мы доказываем, что наша краска не хуже и дешевле, все будут довольны: и местный производитель, и бюджет, который заплатит меньше денег.

— Какую долю российского рынка занимают импортные краски?

— Если мы говорим о частниках, то 50/50. В строительстве импорт занимает 27 процентов, я говорю о таких городах, как Москва, Петербург, Екатеринбург, Казань. В маленьких городах импорт занимает не более 10 процентов. В промышленных красках 40 процентов — это импорт, 60 процентов — Россия. Доля импорта — в среднем 30 процентов.

— Кого считаете своими конкурентами?

— На этом рынке все мы конкуренты. До недавнего времени серьезным конкурентом был «Хитон». Я знал бывшего директора, Каргина, при нем их краска была прекрасного качества. В Марий Эл есть большой завод «Шелангерские краски», это тоже конкурент по деревозащите.

— А «Ярославские краски»?

— «Ярославские краски», Шелангерский завод и краски из Воронежа работают в сегменте мелкой фасовки, он у нас слабо развит. Мы пытаемся попасть на рынок мелкой фасовки, но там очень большая конкуренция. По крупной фасовке в Казани у нас нет конкурентов. На строителей приходится 70 процентов продукции, на магазины — 30 процентов.

— У «Хитона» есть шансы на возрождение?

— Если придут умные и заинтересованные люди, то можно возродить производство. Я думаю, что у них не все потеряно, не как на «Тасме». Я буду очень рад, если «Хитон» возродится. Я даже обращался в «Ак Барс Холдинг» с просьбой продать бренд «Хитон», но нам не ответили. Жалко же, это наше название, знаете, как расшифровывается? Химические товары народа, это бывший директор Каргин придумал.

«МЫ РАБОТАЕМ НА СТРОИТЕЛЬНОМ РЫНКЕ И КРЕДИТУЕМ ВСЕХ»

— Вы говорили, что Китай норовит что-то подсунуть, у Турции есть проблема с дисциплиной... Какова специфика работы с разными странами?

— У турков бывают задержки: то у них в порт баржа не пришла, то у них машина сломалась. А так, у них грамотное производство, нам надо еще учиться и учиться у них. Например, у меня 80 процентов — ручной труд, только 20 процентов автоматизировано, у турок — наоборот. Конечно, людей жалко, когда там, где раньше работали 10 человек, сейчас работают 2. Капитализм жесткий. Но с точки зрения производительности и экономии это хорошо.

Сейчас Россия повернулась к Китаю, это наш партнер, который и относится к нам очень хорошо: старые китайцы знают русский язык. Я не раз ездил в Китай. Во время первой поездки меня повезли в деревню, я думал, что увижу хибарки, а там высотки стоят. Спрашиваю, в деревне сколько человек живет? Они говорят, где-то миллион. В Китае так: хочешь за копейки — есть за копейки, хочешь дорогое — есть и дорогое. Китайцы гибко подходят к этому. За какие деньги ты хочешь купить товар, такого качества и получишь. У меня многие ребята попали на то, что покупали дешевое оборудование, которое год отработало и сломалось. Мы тоже покупаем у них оборудование, но берем дорогое.

Еще мы работали с Германией. Немцы, конечно, как часы, точные, жесткие очень. У нас как, в Татарстане? Мы работаем на строительном рынке и кредитуем всех — кого на 500 тысяч рублей, кого на 300 — и потом выпрашиваем у них деньги. Если попадается тот, кто работает по предоплате, мы говорим: ты наш бог. С теми же турками можно договориться, сказать, «Ахмет бей, мы тебе 50 процентов оплачиваем, и в течение месяца мы тебе выплатим остальное». С немцами это не проходит, у них оплата — 100 процентов. Если положено по 20 тонн фасовать, 20 тонн ты и должен купить. У них с этим строго, они даже не понимают, почему ты просишь меньше, если написано 20 тонн.

Что касается логистики, мы сейчас товар из Китая возим через дальневосточную фирму. Это российская фирма, поэтому у нас есть проблема с доставкой. Например, в договоре написана доставка в течение 20 дней, на деле же получается 20 плюс 10 дней. Раньше мы работали с французами. У них все вовремя, зато вдвое дороже.

«Я ВОТ ТОЖЕ НАЧАЛ РАЗДЕЛЬНО СОБИРАТЬ МУСОР»

— Каждый год обновляете парк оборудования?

— Последние три года. У нас было четыре цеха, три из них было арендованных, и один был в нашем здании. Сейчас мы собрали все эти участки в одно место, во-первых, меньше плата за аренду, во-вторых, мы разместились компактнее, меньше трудозатрат. Когда встал вопрос с переездом, мы решили обновить оборудование и сейчас его потихоньку меняем.

Я не могу сказать, что рад росту доллара, по нам это тоже очень сильно ударило, но в то же время это большой стимул для производителей. Когда начался весь этот бардак, мы собрали всех, чтобы решить, на чем будем экономить. Главный инженер показал, какой у нас расход электроэнергии. Часть нашего оборудования старая, советских времен, когда никто не считал ни воду, ни электроэнергию, все же государственное было. Оказалось, что на новых установках очень большая экономия. Мы сейчас закупим оборудование, и лет за 5 - 6 его окупим.

«Матовую краску легче наносить, если стены неровные, глянцевая краска моментально все покажет»

Еще один момент — это экология, для нас это не пустой звук. У нас есть отходы. Чтобы перейти с одной краски на другую, мы должны промыть оборудование водой или растворителем, которые потом утилизируем. На новом оборудование уходит в два раза меньше воды. Надо сейчас на всем экономить, я думаю, что все к этому придут. Чтобы не сливать отходы в канализацию, у нас есть специальные отстойники, мы сливаем все в бочки и отвозим на предприятия, которые занимаются утилизацией.

Я много работаю в Сабах, где стоят контейнеры для раздельного сбора мусора. В Казани я не видел такого. И самое главное — люди собирают мусор раздельно: или авторитет главы очень серьезный (глава Сабинского района Раис Минниханов — прим. авт.), или люди такие. Я вот тоже начал раздельно собирать мусор. Мы стали раздельно собирать поддоны, картон и макулатуру, полиэтилен. Мусоровоз раньше два раза в неделю приезжал, а сейчас — один, расходы на утилизацию мусора у нас уменьшились. При этом за картон нам еще деньги какие-то платят. Металлолом мы всегда сдавали. Вроде бы, такие мелочи, но это и экономия, и гордость за то, что не засоряешь среду.

«ТОГДА БЫЛО ТАКОЕ СУМАСШЕДШЕЕ ВРЕМЯ, Я СЕЙЧАС ВСПОМИНАЮ,
ДУМАЮ, НАДО БЫЛО ВОРОВАТЬ»

— Расскажите историю создания компании. Как вы с братом начали производить краски?

— Мы оба по образованию физики, Ринат окончил харьковский университет, я — казанский. Когда началась разруха, Ринат работал в Германии, он талантливый физик, был весь в науке, отработал по контракту и вернулся. Я оканчивал университет, должен был идти в аспирантуру, но мне сказали: Асхат, мы не можем тебя взять в аспирантуру, своим платить нечего. Тогда было такое сумасшедшее время. Ничего у нас не было, мы два безработных физика. А наша тетя тогда занималась утилизацией промышленных отходов. Она дала нам старый аппарат для перегонки отходов. На «Тасме» мы стали собирать с производств отходы и перегонять их через него. То ацетон получим, то еще что-нибудь. А тогда ничего не было, этот ацетон мы и продавали.

Однажды мы получили высокотоксичный метилхлорид, в нем все растворяется. Один умный человек научил на этом растворителе делать отличную краску для пола. На «Тасме» до сих пор есть помещения, покрашенные нашей краской. С этого мы начали. Стали производить эту краску, продавать ее на Московском рынке, прямо в банках. Тогда нашим конкурентом был Мурат Сиразин.

«Часть нашего оборудования старая, советских времен, когда никто не считал ни воду, ни электроэнергию»

Мы делали много одной краски на четырех компонентах. Это сейчас у нас в самой дешевой краске 12 компонентов, а тогда было 4. Сиразин продавал краску, и мы продавали, но рынок был какой-то пустой. Сейчас у нас рентабельность — 12 процентов, а тогда была не меньше 200 процентов. К 1998 году мы с Ринатом знали, что будем заниматься красками. С этого все началось.

Потом я окончил аспирантуру, Ринат уехал в Америку на стажировку в лакокрасочную фирму. К нам приезжали специалисты из Clariant, BASF, мы ездили учиться в Турцию, приглашали к себе итальянцев. А сейчас наша рецептура ходит по городу, ее воруют, переписывают. Бывает, смотришь чей-то прайс, а там названия нашей продукции. Приятно, что кто-то копирует нас.

— Почему, по-вашему, Сиразин перестал производить краску?

— Я не знаю. Я Сиразина уже тысячу лет не видел, может быть, рынок стал неинтересным для него.

«ЯНВАРЬ, ФЕВРАЛЬ — ЭТО МЕРТВОЕ ВРЕМЯ»

— Какой у компании оборот?

— Если в прошлом году оборот составил 65 миллионов рублей, то в этом году, наверное, будет около 50 миллионов рублей. У нас очень большой тоннаж, тысяча тонн продукции в год, но проблема в том, что мы не получаем деньги вовремя. Мы считаем деньги, которые мы уже получили. У нас есть задолженности, которые мы получим в лучшем случае к весне.

Для нас январь, февраль — это мертвое время. Январь — это праздники. Мы полностью останавливаемся, на фабрике остаются только охранники. До 10 февраля у нас капремонт, мы должны что-то смазать, что-то поменять — в сезон мы не можем остановиться. Меня считают жестоким директором, летом я не отпускаю людей в отпуск, потому что это наш сезон. Весной, осенью — пожалуйста. Мой коллектив работает со мной по 10 - 12 лет, они все прекрасно понимают, что летом я не могу отпустить кого-то в отпуск, особенно тех, кто работает на производстве.

— Средняя зарплата какая?

— 20 тысяч рублей. Я считаю, что мало плачу: средняя зарплата должна быть около 30 тысяч рублей. Мы хотели ее поднять с Нового года, но пока не получается.

— Сколько стоит краска?

— Краски для магазинов категории «сделай сам» очень дешевые, от 20 рублей за килограмм, профессиональные стоят от 100 рублей. Цены на промышленные краски в среднем 150 рублей.

— Кто ваши клиенты по промкраскам?

— «Оргсинтез», тепличный комбинат «Майский», хорошо краски брал «Вамин» (сейчас «Просто молоко»), «Нижнекамскнефтехим» покупает немножко, «Казанский вертолетный завод». Сейчас мы запустили огнезащитную краску, на которую я делаю большой упор.

— Вы говорите, что вас хорошо знают в Татарстане. Откуда?

— Я даже не знаю, откуда нас знают, мы не размещаем рекламу. Бываем на выставках, на стройках Татарстана, ну и основное, конечно, это проектный институт, где мы успеваем закладываться. В следующем году, я надеюсь, мы совместно с министерством строительства РТ запустим единый цветовой каталог и раздадим его проектировщикам, чтобы оттуда закладывали цвета. В Москве уже лет 5 - 6 существует каталог «Палитра Москвы». В Петербурге есть свой каталог «Нева». Я хочу, чтобы в Казани тоже был свой цветовой каталог. Если мы будем работать по единому каталогу, будет проще и проектировщикам, и строителям. На Универсиаде мы все настрадались из-за отсутствия единого каталога.

«Я НЕ БИЗНЕСМЕН, Я ТРУДЯГА»

— Асхат Рафкатович, расскажите о своем хобби. У вас есть бригада по нанесению декоративной штукатурки?

— Да, эти бригады я создал для того, чтобы наносить декоративную штукатурку. У меня есть мастера, которых я очень ценю и держу в своем штате. В Татарстане на сегодняшний день мы лидеры по нанесению декоративной штукатурки, мы асы.

«Меня часто спрашивают, как мы с братом работаем. А мы ничего не делим»

— Недавно вы вернулись из заграничной поездки. Как Россия, в частности Татарстан, выглядит на фоне других стран с точки зрения окрашивания?

— Меня интересовали города, которые расположены ближе к морю, хотелось посмотреть, как защищены фасады, как они реагируют на климат, потому что это очень серьезное испытание для лакокрасочных покрытий. В Италии, например, фасады в плачевном состоянии. Германия, особенно рабочие города, — это серость, строгость, никаких излишеств. Но по окрашиванию на первом месте для меня все-таки Франция, Париж. У них все дома разных цветов, приятно посмотреть. Вот у нас, например, на кварталах можно просто потеряться. Или в Набережных Челнах — кругом одни однотонные коробки.

— Как проводите свободное время?

— Я сделал выходным днем для себя воскресенье, провожу его дома, с детьми. А больше у меня нет свободного времени: я то на объектах, то на совещаниях. Меня часто спрашивают, как мы с братом работаем. А мы ничего не делим: я что-то придумываю, он что-то предлагает, вместе воплощаем в жизнь. Он является моим замом по продажам, в продажи я вообще не лезу.

— Поделитесь секретами успешного бизнеса.

— Во-первых, я не бизнесмен, я трудяга, я просто делаю свою работу. Надо делать что-то полезное. Во-вторых, я считаю, что если все время думать о деньгах, ничего не получится. Успех приходит, когда ты выше всего этого. Когда мы что-то разрабатываем, я не думаю о сбыте и прибыли. Меня брат ругает за это. Наверное, он прав: произведешь, а потом думаешь, а куда все это деть. Третье — это любить свое дело, я не представляю свою жизнь другой. Недавно мы начали поставлять краску для вертолетного завода, для меня это большая честь. Пусть ею красят только кусочек шасси, но я горжусь, что наша краска пошла на вертолет. «Оргсинтез» для меня — это тоже важный клиент, в Казани, да и не только, его все знают.