Антон Рахматуллин, «Карпентер»: «Госслужащие нашего брата-коммерсанта не любят»

В 1994 году Антон Рахматуллин основал компанию «Карпентер»

«СУДЕБНЫЕ ПРИСТАВЫ ПРИЕЗЖАЛИ К НАМ С АВТОМАТАМИ»

— Антон Эдуардович, еще в 1994 году появилась компания «Карпентер», которая теперь именуется как «Древ Интерьер». Почему вдруг другое название, ведь «Карпентер» знали многие?

— Да, действительно, «Карпентер» один из первых в Казани начал производить столярные изделия по индивидуальным заказам. За это время в жизни фирмы произошло много перемен: переезд на другую производственную площадку, появление нового учредителя... Наступил момент, когда нужно было начать работу с чистого листа и с новым именем, а старые проблемы оставить в прошлом.

— Говоря о «старых проблемах», расскажите, что вынудило вас пойти на этот шаг, отказаться от «Карпентера»?

— В 2012 году нагрянула налоговая инспекция и насчитала у нас нарушений на 6,5 миллионов рублей. У нас арестовали все счета, пытались вывезти имущество. Судебные приставы приезжали к нам с автоматами, будто Усаму бен Ладена задерживали. После всех судебных разбирательств от 6,5 миллионов остался штраф на 150 тысяч рублей, который мы оплатили, а остальная гигантская сумма была надутым пузырем. Одновременно с этой историей началась проблема с кредитом, который мы взяли, чтобы выкупить новую производственную площадку. С одной стороны банк, с другой — налоговая инспекция. Ужасная была ситуация, которая очень сильно лихорадила, да и крупные клиенты начали опасаться давать нам заказы. В итоге компанию решили закрыть и открыть новую с другим названием. Это далось нелегко, но в бизнесе не должно быть ностальгии, сейчас настолько все жестко и прагматично. В свое время это было правильным решением.

— Вообще вся эта история случилась, потому что вы кому-то перешли дорогу?

— Да, но я не буду об этом говорить. Госслужащие нашего брата-коммерсанта не любят, видят в производственниках только дойных коров. Когда ты кому-то отказываешь, затаивается злоба. А если корова не дает молоко, ее пускают на мясо... Много слишком прав у налоговиков, а предприниматель от произвола никак не защищен. И еще вот эта совершенно умом непостижимая логика — выездную проверку нельзя заканчивать нулем. Если пришел инспектор и ничего не нашел, это плохой налоговый инспектор, а не хорошее предприятие. На проверки-то приходят простые люди, с которыми завязывается общение. Они и говорят, что не уйдут просто так. Допустим, часто придираются к контрагентам, мол, мы перечисляем деньги фирме, которая якобы засветилась в налоговой, а я же не отвечаю за тех, кому деньги отдаю, они мне товар привезли, свою работу выполнили.

«В нашем бизнесе, ориентированном на эксклюзив, люди делают заказ и приносят деньги не фирме, а человеку, которому доверяют»

«ЛЮДИ ДЕЛАЮТ ЗАКАЗ НЕ ФИРМЕ, А ЧЕЛОВЕКУ»

— Вы работали много лет, являясь единственным собственником. Появление партнера связано с наступлением не лучших времен? И кто ваш партнер?

— Рысаев Станислав Брониславович — наш бывший менеджер, пришедший в компанию в 2001 году. Он стал поручителем по кредиту три года назад.

— То есть ваш подчиненный смог взять на себя финансовую нагрузку по кредиту?

— Он оказался исключительно успешным и хорошим специалистом. В нашем бизнесе, ориентированном на эксклюзив, люди делают заказ и приносят деньги не фирме, а человеку, которому доверяют. Таким образом, талантливый сотрудник способствует формированию большой доходной части, помогая тем самым руководителю решить финансовые проблемы.

— Какова роль вашего партнера сейчас?

— На нем кураторство заказов от физлиц и коммерческих организаций, на мне VIP-клиенты и госзаказы.

«АРЕНДОВАЛ ЦЕХ И ПРЕДЛОЖИЛ РАБОТНИКАМ ШАБАШКУ»

— Антон Эдуардович, а расскажите, как и с чего все начиналось 20 лет назад.

— После того как закончил финансовый институт, я устроился на КОМЗ, а по вечерам подрабатывал бухгалтером у знакомых на фирме. В какой-то момент они решили открыть торговый дом. Тогда это модно было: что ни магазин, то торговый дом. И вот там нужно было сделать ремонт. А это же 90-е годы, период дефицита, когда нельзя было доску купить, не то что окно. Спрос на изделия, сделанные руками, был колоссальный. Они обратились ко мне, мол, я на КОМЗе работаю, где есть столярные цеха и можно сделать окна и двери.

А военное предприятие «КОМЗ» испытывало не лучшие времена, люди сидели без зарплаты или увольнялись. Я арендовал цех и предложил работникам шабашку, мужики там матерые, руки у них золотые. Сам-то я только дуб от сосны мог отличить, экономист он и есть экономист (улыбается). Мы все взяли административные на несколько месяцев и сделали необходимые окна и двери. Получили деньги и не захотели больше возвращаться на завод, уволились и образовали небольшой коллектив: несколько столяров и я. Взвалил, конечно, на себя ответственность: здоровые мужики, у всех семьи. Но они в меня верили, поэтому нужно было искать заказы, зарабатывать.

«Самую дорогую дверь изготовили за 10 тысяч долларов, причем это стоимость одностворчатой двери»

— И как начали искать?

— Ходил, расклеивал объявления: делаем окна и двери на заказ. Раньше проблем со сбытом вообще не было. Нескольких таких объявлений было достаточно, чтобы начали поступать заказы. А тем более к середине 90-х люди стали покупать квартиры, строить коттеджи — образовалась ниша, которую мы заняли.

— Получается, вашими клиентами стали так называемые новые русские?

— Да, люди с криминальным прошлым. Коллектив приучился все делать в срок и качественно, иначе могли быть очень серьезные последствия.

Клиентура росла, нам нужны были образцы, каталоги. Мы из старых глянцевых журналов вырезали картинки дверей, элементы мебели, показывали заказчикам. Потом заказчики, успевшие побывать за границей, стали приносить нам картинки итальянских дверей и спрашивать, можем ли мы так. Еще с советских времен осталась тяга ко всему импортному. Заказчики потихонечку приучили нас делать сложные вещи. Со временем и арендуемой площади в Казанском химическом НИИ перестало хватать.

— То есть вы для своего производства арендовали территорию в НИИ?

— У них был свой столярный цех для производства тары, там мы и расположились и еще арендовали близлежащие пустующие помещения. Но площадей все равно было мало, а заказы стали появляться серьезные: от МВД и других гособъектов. А в тот период дубовые входные группы — солидные и красивые — в Казани, кроме нас, вообще никто не делал.

«НА ФАБРИКУ НАС ПОЗВАЛ АЛЕКСЕЙ СЕМИН»

— Где вы сами сырье закупали в период острого дефицита?

— Разумеется, с сырьем было непросто. Но в лесхозах уже начался молодой капитализм, там стали продавать распиленные доски. А сушил я их самостоятельно, возил на КОМЗ, арендовал огромные сушилки. Вообще, конечно, цикл глубокой обработки на госпредприятиях был серьезный. Ну а потом мы попали на Казанскую фортепианную фабрику.

— Как вы туда попали?

— Нас позвал на фабрику Алексей Владимирович Семин (возглавляет совет директоров УК «АС Менеджмент» — прим. авт.).

«Зарплату платим достойную, работа-то травматичная, одно неверное движение, и можно без пальца остаться»

— Как вы познакомились, Семин заказывал у вас изделия?

— Да, для его коттеджа мы изготовили добротные дубовые двери, и для своего бизнеса он делал немало заявок. Ему нравились наши изделия, и мы сдружились. А когда он увидел, в каких условиях мы работаем, просто был в шоке. В помещении площадью 400 квадратных метров 45 человек в три смены делали шикарные, не только на мой взгляд, вещи, а по углам стояли бочки с какой-то химией. Он рассказал о пустующей и обанкротившейся фабрике, предложил туда переехать и не мучиться уже. А там 7 тысяч квадратных метров, и переезд туда был серьезным шагом.

— А потом вы неизбежно столкнулись с высокой арендной платой?

— Первое время она была посильной, это уже потом начала повышаться. Но тем временем мы переживали настоящий творческий подъем: коллектив хороший, энергичный, всем хотелось работать. Ну а в новых цехах просто в футбол можно было играть. Переживания, конечно, тоже были: сколько требовалось сил и средств, чтобы все это освоить...

Большое подспорье оказали бывшие работники музыкальной фабрики. Они пришли ко мне и говорят, что с 50-го года здесь работают, всю жизнь отдали этому предприятию, попросились устроиться к нам. Мы, говорят, здесь все знаем, все умеем. Глядя в их глаза, я понимал, что если человек столько лет делал пианино и татарские гармошки, то работу по специальности никогда в Казани, да и в Татарстане не найдет. И помимо своего основного бизнеса мы рискнули восстановить производство музыкальных инструментов. У фабрики был хороший арбитражный управляющий Салих Мазгутович Султанбеков. Он как бывший производственник сохранил фабрику. А то ведь когда предприятие банкротят, все растаскивают.

— И фабрика снова начала выпускать пианино?

— Да, и мы даже замахнулись на производство роялей, а этим занимаются компании, которым под 150 - 200 лет, мы же до этого никогда музыкальные инструменты не делали. Пригласили к себе фортепианного мастера Виталия Ивановича Кисилева. Он самостоятельно сделал несколько роялей, а также занимался реставрацией старинных инструментов. Мы стали проводить музыкальный конкурс «Алтын Ааваз». Собирали по России талантливых исполнителей до 12 лет, которые играли на нашем рояле. За первое место — пианино, другим — игрушки. Жюри приглашали из Казанской консерватории. С конкурсом большую помощь оказала глава администрации Московского района Минкина Гузель Талгатовна.

«ВСЕ ДОРОЖАЛО, ПЛАТИТЬ АРЕНДУ СТАНОВИЛОСЬ СЛОЖНЕЕ»

— Почему спустя пять лет, к 2006 году, фабрика вновь стала чахнуть? Иссяк творческий подъем?

— Я бы не сказал, что она начала чахнуть. Но все дорожало, платить аренду становилось сложнее, нужно было считать деньги, мы же в большей степени не коммерсанты, а творческие люди. К тому же по нашему основному бизнесу уже появилась конкуренция, работать стало сложнее. Да и вкладывать деньги в ремонт, замену коммуникаций, арендованные площади, конечно, бесперспективно. Мы взяли инвестиционный кредит и переехали на другую площадку на улице Магистральной, а фабрика закрылась.

— В каком размере потребовался кредит для новой производственной площадки?

— 40 миллионов рублей. Когда выплатим весь кредит, помещение будет полностью в нашей собственности.

— А сколько осталось погасить?

— Около 10 миллионов рублей.

«Примерно 30 процентов заказов от всего объема приходится на Москву»

— Несмотря на хорошие взаимоотношения с Семиным, арендную плату он все равно повышал...

— Мы живем при капитализме, и как бы хорошо ко мне человек ни относился, арендная плата должна быть рыночной. Тяжело было тянуть площадь в 7 тысяч квадратных метров. Конечно, у нас были субарендаторы, но все равно мы не справлялись. А поначалу у нас были хорошие обороты, в год мы делали продукции на 125 миллионов рублей. И Алексей Семин тогда заказывал красивые вещи, он же антиквар, эстетический вкус у него очень развитый.

— Сколько составляла доля заказов от Семина, когда вы работали на фортепианной фабрике?

— Только 15 - 20 процентов. А когда он что-то заказывал, требования были, конечно, высокие. Но он доверяет нашему вкусу. Мы участвовали и в реконструкции зданий, которыми занимался Семин по проекту государственно-частного партнерства. Для 16 объектов исторического наследия мы делали окна и двери. Помню еще делали копии дверей для старинного особняка в Талицах (Московская область — прим. авт.), который выкупил Семин. На особняке частично сохранились потрясающие элементы деревянной отделки старых мастеров, ни смена хозяев и режимов не смогла уничтожить качественную работу.

— Назовите свои крупные проекты.

— Мы делали все столярные изделия для Госсовета. Выполняли заказы и для Кремля, и для президентского дворца, казанской мэрии, Ратуши, делали двери для Торгово-промышленной палаты и театра оперы и балета имени Мусы Джалиля, Национального музея, изготовляли двери для мечетей «Кул Шариф» и «Марджани».

«ЧАСТНИКИ ЗАКАЗЫВАЮТ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИСКУССТВА»

— Какой заказ был самым дорогим?

— Честно говоря, самые шикарные двери у частников.

— У кого?

— Не скажу. Но частники заказывают не просто двери, а настоящие произведения искусства.

«Бывали практически во всех домах, принадлежащих руководству республики»

— На какие суммы?

— В их коттеджах есть двери за 7 тысяч долларов. Самую дорогую дверь изготовили за 10 тысяч долларов, причем это стоимость одностворчатой двери.

— Из чего складывается такая цена?

— Створки этой двери были полностью покрыты резьбой. Для другого особняка одного из предпринимателей мы делали входную дверь с магнитным замком и 10 степенями зашиты, а внутри этой шикарной деревянной двери был вмонтирован стальной лист. А как-то из дерева вишни делали входную группу высотой 4 метра для одной из VIP-персон.

— А в домах каких татарстанских VIP-персон вы работали?

— Бывали практически во всех домах, принадлежащих руководству республики. Но я не буду говорить, кому, что и за какие деньги мы делали.

— Ясно, а по проектам реконструкции какая работа стала особенной?

— Одна из почетных работ была для Благовещенского собора в Кремле. Входная дверь толщиной сантиметров 10, высотой 5 метров отреставрирована нами. Туда мы иконостас тоже делали.

— Вы делаете и предметы культа?

— Да, например, выполняли заказ для Макарьевского монастыря (расположен на левом берегу Волги — прим. авт.). Выполняем работы для мечетей, сотрудничаем и с католиками. Есть желание попасть в проект реконструкции протестантской кирхи, что на улице Большой Красной.

Мы делали огромное распятие Иисуса Христа высотой 6 метров для церкви Святого Николы в деревне Мурзихе. Христос получился как живой. А заказ был от Колесова Николая Александровича (генеральный директор ОАО «Концерн Радиоэлектронные технологии» — прим. авт.). Молодец он, конечно. Церковь восстановил идеально. В Свияжске мы тоже работали, но неудачно. Мы туда сделали иконостас, но у нас работу не приняли. Наши довольно смелые решения не понравились, пришлось демонтировать.

«От нас отпочковались и образовались 6 компаний, которые стали нашими конкурентами»

— А проект разве не согласовывали?

— Мы сделали иконостас в византийском стиле. Батюшку послушались, сделали. Самим понравилось, руководству фонда Возрождения нет.

— За работу-то заплатили?

— Меньше половины суммы оплатили.

«СЕЙЧАС СВОИ ЦЕНЫ ДИКТОВАТЬ НЕВОЗМОЖНО»

— Какова средняя цена на ваши изделия?

— Из дерева мы делаем все, в том числе статуи. В среднем дверь у нас стоит от 12 тысяч рублей. Окна — от 7 тысяч рублей за квадратный метр, лестница — от 150 тысяч за этаж. Все цены рыночные, сейчас свои цены диктовать невозможно.

— На какие финансовые показатели вы выходите? Сколько составила выручка за прошлый год?

— Совокупная выручка по всем группам компаний, работающих под брендом «Древ Интерьер», составляет 60 миллионов рублей.

«В среднем дверь у нас стоит от 12 тысяч рублей. Окна — от 7 тысяч рублей за квадратный метр, лестница — от 150 тысяч за этаж»

— На сколько оцениваете рентабельность своего бизнеса?

— Когда мы что-либо считаем, мы закладываем рентабельность 15 процентов, но если выходит на 7 - 10 процентов, то хорошо, накладные расходы покрываются.

«ВЫПОЛНЯЛИ ЗАКАЗЫ ДЛЯ ПОСОЛЬСТВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ»

— А где вы представлены?

— У нас есть выставка на Нахимовском проспекте в Москве, а в Казани — в ТЦ «Савиново». Однако в основном заказы приходят через интернет, скоро уже все будет через глобальную сеть. Естественно, что касается эксклюзива, то это через так называемое сарафанное радио.

— То есть вы и для Москвы заказы тоже делаете?

— Да, но там, конечно, свои очень сильные мастера есть, оставшиеся еще с советских времен. Те, кто делал столярные изделия для высшей элиты. Примерно 30 процентов заказов от всего объема приходится на Москву. Мы с удовольствием сделали шикарный потолок и двери для Тимирязевской академии (Московская сельскохозяйственная академия им. Тимирязева — прим. авт.), выполняли заказы для посольства Шри-Ланки и еще для посольства Великобритании, которое расположено в старинном особняке — в таких зданиях работать очень интересно и почетно.

— Вы также занимаетесь отделкой ресторанов и баров. В каких крупных заведениях вы работали в Казани?

— В ресторанах «Парус», «Маяк», «Меценат», «Петцольд», работали для сетей «Хмельная», «Итальяно», выполняли заказы для разных кафе.

«Сейчас можно сделать панно с рисунком античной сцены с мышкой в руках, но станок изготовит только элементы, а склеить, подогнать, обстрогать, обточить — это все ручная работа»

— А какова доля госзаказа?

— Госзаказов раньше было много, когда к тысячелетию Казани и к Универсиаде взялись все массово реконструировать. В целом нынешний портфель заказов выглядит так: 50 процентов — эксклюзивные заказы на дорогие вещи, остальные 50 процентов — заказы для среднего класса. Вообще ситуация по производству в России очень своеобразная.

«...И В ЭТОМ СЛАБОСТЬ НАШЕГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА»

— Что вы имеете в виду?

— Слишком сильна тяга ко всему импортному, особенно у поколения советских времен, которые даже старше меня. Те, кто сейчас нами руководит, рассуждают так: если хорошее, значит, импортное. Для серьезной какой-нибудь госструктуры какая мебель нужна? Конечно, итальянская. А паркет? Да вы что, конечно, импортный. И в этом слабость нашего законодательства. Точно знаю, что если за границей будут тратить бюджетные деньги, то только в редких случаях они уйдут не в компании своей страны. Это очень обидно, да просто возмутительно, когда государство покупает импортную вещь, которую мы запросто можем сделать и дешевле.

Я ходил на оперативки, где обсуждалось, что требуется к тысячелетию Казани. Там так и говорили: «Какой «Карпентер», разве в Казани могут что-нибудь сделать? Лучше из Италии заказать». Но это же безумно дорого. Например, стол заседаний обойдется в 50 - 70 тысяч долларов. Мы можем сделать в три раза дешевле и не хуже. Но вместо того, чтобы поддержать отечественного производителя, все заказывается из-за границы. Закон должен быть четкий: покупать за рубежом для госнужд только то, что у нас не могут сделать.

«ЛЕСА ВСЕ МЕНЬШЕ, ЦЕНЫ РАСТУТ»

— На каком оборудовании вы работаете?

— Станки со сложной электроникой, конечно, иностранные. А простые — со времен Советского Союза. Тогда железа не жалели, а чем станок тяжелее по весу, тем меньше вибрации и тем точнее выполнение. Всего у нас около 50 единиц оборудования.

«Те, кто сейчас нами руководит, рассуждают так: если хорошее, значит, импортное»

— Где сейчас закупаете сырье?

— Клей, к сожалению, в России не научились делать, все импортное. Россия — страна большой химии, но вот клеи, лаки везут из-за рубежа. Шпон, фанеру, МДФ покупаем здесь. Также планируем закупать сырье и на огромном производстве, запускаемом в Елабуге, «Кастамону Интегрейтед Вуд Индастри».

Леса все меньше, цены растут. Массив дорогой, поэтому стараются заменить шпоном, другими материалами. Мы работаем только с натуральным шпоном, но в основном с массивом. Стоимость одного кубометра дуба составляет 60 тысяч рублей, сосны — 10 - 15 тысяч.

— В связи с ростом цен не планируете взяться за изготовление дверей ПВХ, например?

— Есть закономерность: хочешь делать дешевые вещи, покупай очень дорогое оборудование и обзаведись большими площадями. А чтобы сделать стол дубовый, для этого достаточно комнаты площадью 50 квадратных метров.

— А какую площадь вы занимаете сейчас?

— Около 2,5 тысяч квадратных метров.

«ПОКОЛЕНИЯ МОЛОДЫХ СТОЛЯРОВ ПРОСТО НЕТ»

— Сколько у вас человек работает?

— Вместе с монтажниками 40 человек.

— А кто отвечает за художественное содержание ваших работ?

— У нас есть небольшой проектный отдел. Дизайнеры, конструкторы делают все чертежи. И сейчас уже работать проще: можно открыть журнал по деревообработке и делать, но у предков все равно надо учиться. Ведь только с восхищением можно разглядывать мебель XVI и XVII веков, и все сделано вручную. Сейчас никого не заставишь полностью только руками работать, только за очень большие деньги.

— Сейчас все делают станки, а узоры закладываются программой, и можно сказать, что вам уже и не требуются сотрудники с золотыми руками?

— Как не требуются? Конечно, сейчас можно сделать панно с рисунком античной сцены с мышкой в руках, но станок изготовит только элементы, а склеить, подогнать, обстрогать, обточить — это все ручная работа.

Сейчас появились станки пятикоординатные, которые, как роботы, со всех сторон обрабатывают элементы. Таким способом делаются двери за рубежом. А станок такой стоит более 10 миллионов рублей, и чтобы он окупился, должны быть поточные серьезные заказы.

«Из дерева мы делаем все, в том числе статуи»

— Дефицит кадров ощущаете?

— Среди молодежи просто безумный, никто руками работать не хочет. Сколько приходило учеников, которые могли вполне и 30, и 40, и 50 тысяч зарабатывать, мы ведь и учим бесплатно. В училищах-то нигде не учат. А мой партнер Станилав Рысаев делал так: брал старинную мебель и изготавливал ее копию, по ходу изучая, как все собрано, отфрезеровано. И не где-то специально учишься, а смотришь, пытаешься понять и повторить.

Но молодые и начинающие походят к нам какое-то время, особо не утруждая себя работой, и уходят. Поколения молодых столяров просто нет. Всем специалистам за 35 лет. А зарплату платим достойную, работа-то травматичная, одно неверное движение, и можно без пальца остаться.

— Несчастные случаи бывают часто?

— У нас все опытные, поэтому аккуратные. Вообще столяров высокого класса по Казани человек, может, 50 - 70, все друг друга знают. Ремесленничество в глобализованном мире потихонечку умирает.

«РЕМЕСЛЕННЫЙ БИЗНЕС — СПЛОШНАЯ ГОЛОВНАЯ БОЛЬ»

— Кого вы считаете своими прямыми конкурентами?

— Фирмы, где работают наши бывшие сотрудники, которые в свое время у нас набрались опыта, обросли связями. Я недавно посчитал, от нас отпочковались и образовались 6 компаний, которые стали нашими конкурентами. Так что наши бывшие сотрудники не дают нам дремать. Хорошие окна делает компания «Евроокно», есть еще фирма «Мастер».

А вообще ремесленный бизнес — сплошная головная боль. Ко мне иногда приходят, советуются, хотят вложить деньги в деревообработку. Всегда говорю, что лучше тогда эти накопления в церковь отдать или в мечеть, а иначе они даже не поймут, куда деньги ушли. Ведь сколько фирм разорилось, сколько денег ушло в никуда, покупали шикарное оборудование на кредитные деньги, арендовали цеха, и потом все это кончалось плачевно, не знали, как людям зарплату выплатить, продавали квартиры, машины.

— На ваш взгляд, какую вы занимаете долю рынка?

— Если мы говорим о том, что нельзя купить в магазине — об эксклюзиве из дерева, то примерно 25 процентов татарстанского рынка.

ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ РЭКЕТ

— С какими рисками сталкиваетесь?

— С потребительским рэкетом. Появился класс состоятельных заказчиков, которые очень хорошо знают законы. А закон защиты прав потребителей очень строгий в России. Прослойка таких заказчиков невелика, все-таки наши люди по натуре добрые. С 90 процентами наших заказчиков у нас дружеские отношения. Любой ценой получить деньги — это все же западный менталитет.

Когда будет погашен кредит в 40 млн. рублей, помещение перейдет в собственность компании

— А в чем особенность тех 10 процентов заказчиков?

— Обеспеченные люди, которые, заказывая что-то, заведомо хотят тебя подставить, а делается это очень просто. Человек размещает заказ, платит аванс, мы приступаем к работе. Изготовили дверь, установили, ему понравилось. Он просит еще лестницу сделать и кабинет деревом обшить, платит за эти заказы аванс и настаивает, что за дверь он заплатит, когда все будет готово, мол, за все сразу. И еще оперирует тем, что он ведь солидный заказчик, у него миллион знакомых, которым тоже нужно что-то изготовить из дерева. И когда вся работа почти сделана, накапливается большая сумма. Мы снимаем всех монтажников, просим оплатить, только тогда продолжим работу. На это отвечают: вот вы все доделаете, потом оплатим. Но мы все равно не возвращаем монтажников. Человек пишет исковое заявление, а в суде заявляет, что аванс он заплатил, мы мошенники, взяли у него все деньги и вообще ничего не сделали! Фото выполненных работ, показания свидетелей суд не принимает, только акт, который заказчик подписывать отказался. И если я не продолжу работу, с меня взыщут все авансы. В итоге из положенного по договору миллиона мы можем получить только половину, все остальное сожрут пени за просрочку в тот период, когда мы приостановили работу из-за неуплаты, а рэкетир-заказчик почти все изделия уже получил.

Бывало, что и наш вариант договора крали, а заказчик потом говорил, что за работу платить отказывается, потому что ничего не заказывал. Так что если человек заведомо продумывает все ходы, бороться с этим очень тяжело. Эти люди получили деньги нечестным путем, и у них кураж — здесь хапнуть, там. Так люди стали себя вести с середины нулевых годов. Если есть злой умысел при заключении договора, докопаться до истины тяжело и суду. Но мы, конечно, намного осторожнее стали.

«А Я ПОШУТИТЬ ПРОСТО ХОТЕЛ...»

— Давайте поговорим о вас. Вы учились в финансовом институте, а как попали на КОМЗ?

— Смешная история. На пятом курсе перед защитой диплома я говорю нашему преподавателю: давайте я диплом на английском языке защищать буду. А я пошутить просто хотел, знал же, что этот профессор английский не знает, да я и сам его не очень хорошо знаю. Но это же инициатива от студента, никто мне препятствовать не стал. В итоге первый случай в институте — защита на английском языке. А когда я уже отстрелялся, вышел в коридор, и в меня вцепился мертвой хваткой покупатель — это представитель госпредприятий, которые привлекают молодых специалистов. И он меня спрашивает с ходу: «Коттедж хочешь? Кредит 30 тысяч рублей хочешь? Приходи на КОМЗ, дадим тебе кредит на строительство коттеджа и зарплату 150 рублей плюс премии». Конечно, в институте можно было остаться аспирантом, было такое желание, но им платили несчастные 90 рублей. А я женился на последнем курсе, квартиру снимать стоило около 50 рублей.

— А какую должность вы занимали на КОМЗе?

— Я работал и мастером в цеху, и в отделе организации труда, и в снабжении.

— И сколько вы там проработали?

— Лет пять.

— Получается, бизнесом вы начали заниматься в молодые годы?

— Да, лет в 27.

— А подчиненные ваши были заводчанами и в несколько раз старше вас. Сложно было?

— Нет, сложно не было. Сам работал мастером в цеху более чем с сотней людей. Сначала-то я по специальности поработал — в отделе научной организации труда. Но заводу нужны производственники. Мне предложили идти мастером, зарплата выше. А финансовый институт дал очень хорошие знания по организации труда.

«Воображение важнее знания, и поэтому нужно браться за сложные задания и больше экспериментировать»

— Расскажите о своей семье.

— С супругой я в институте познакомился, она оканчивала факультет «финансы и кредит», всю жизнь работала в банках. У меня трое сыновей. Старшему — 24, младшему — 11. Старший закончил ВМК в КФУ, сейчас в аспирантуре там учится.

— Он не пошел по вашей стезе?

— Сейчас поколение айтишников, перспективы там, где высокие технологии, а производство, ремесленничество — тяжелый и часто неблагодарный хлеб. А средний сын работает и дистанционно учится на менеджера, в армии отслужил. Закончит учиться, может, будет у меня работать.

— А хобби у вас есть?

— Мне нравится фундаментальные науки читать в популярном изложении, узнавать новое о мире.

— И наш традиционный вопрос: три секрета успеха в бизнесе. В чем они, по-вашему, заключаются?

— Один из наших девизов: воображение важнее знания, и поэтому нужно браться за сложные задания и больше экспериментировать. Смелость твоей мысли может компенсировать недостаток сугубо прикладных знаний. И нужно доверять своей интуиции и не лениться, ведь успех только на 1 процент зависит от везения, а 99 процентов — это трудолюбие и смелость.