Идея «Бог хочет для вас облегчения, но не затруднения» приводится в Коране в том самом месте, где Всевышний говорит о рамадане. Тем самым для верующих обозначается главный лейтмотив религиозного предписания: облегчать, а не затруднять. Однако усилиями средневековых богословов многое было поставлено с ног на голову. Пост не стал исключениемФото: «БИЗНЕС Online»

Ислам практикует очень узкая прослойка татар, находящаяся в пределах статистической погрешности

Рамадан кардинально преображает жизнь в мусульманских странах. В Казани — нет. У нас по-прежнему наемный люд плетется на работу с самого раннего утра, все так же, по старому графику, кормят посетителей кафе и рестораны и, как ни в чем не бывало, развлекательные заведения продолжают ублажать желающих отдохнуть. Преображается только лента в соцсетях — да и то, если вы подписаны на мусульманские аккаунты. И это несмотря на то, что рамадан знаменует собой кульминацию религиозной активности в жизни уммы. Вот, собственно, все, что вам нужно знать о реальном положении дел на ниве возрождения ислама в нашей республике: оно больше виртуальное, нежели реальное. Поэтому, если несколько лет назад мэрия города еще полагала, что ради удобства горожан следует организовать ночные рейсы для развоза молящихся после таравиха в Кул-Шарифе, то теперь она не строит никаких иллюзий на сей счет: спроса на автобусы нет.

Ислам практикует очень узкая прослойка татар, находящаяся в пределах статистической погрешности. Увы, татары читают Гарри Поттера намного охотнее, чем Коран и уже тем более сборники хадисов. По факту ислам превратился в татарской среде в субкультуру небольшой группы людей.

Безусловно, на то есть объективные причины. Смерть Бога в мире победившего секуляризма никто не отменял, тем более после 70 лет политики агрессивного навязывания атеизма. Однако усугубляют угасание ислама в жизни татар и сами религиозные деятели. Они упорно игнорируют те изменения, которые произошли с нашим обществом, и продолжают проповедовать ислам по методичкам из Средневековья. Им потворствует и власть. Если раньше сурковы Казанского кремля стояли на позициях евроислама, то нынче республиканский политический истеблишмент дает зеленый свет лишь идеям традиционного ислама. Взгляд, устремленный в будущее, развернулся в прошлое.

Вне всяких сомнений, традиционная концепция ислама — важная часть нашего наследия, которую нужно беречь. Но для чего осуществляется блокировка других, прежде всего реформаторских, проектов и путей развития ислама, хотя они также входят в золотой фонд татарского богословского наследия? Надо полагать, для купирования влияния ислама в пределах всей той же статистической погрешности. Видимо, это делается с оглядкой на центр, который раздражают перспективы «ползучей исламизации» Поволжья. Другими словами, в угоду сиюминутной политической тактике жертвуется стратегия.  Не давая исламу перетекать в более привлекательные для современного человека формы, мы рубим сук, на котором сами же сидим, ведь ислам, как известно, подпитывает самосознание татарского народа. Но, будучи зацементированным в средневековых отживших формах, он оказывается погребенным заживо.

«Если я руководствовался бы разумом, — говорил Абу-Ханифа, — то женщинам после регул и родового кровотечения я предписал бы возмещать молитву, а не пост, как это принято нынче в шариате»Фото: «БИЗНЕС Online»

Какая болезнь освобождает от поста?

Существует два вида богословия: во благо Бога и во благо человека. В первом случае доктрина подчиняется абстрактной истине, во втором — интересам людей. Именно здесь проходит водораздел между асхаб аль-хадис и асхаб ар-рай, кадимитами и джадидами, традиционалистами и реформаторами. И именно эту разницу в двух подходах имел в виду наш Пророк, когда в известном хадисе наставлял сподвижников не усложнять религию, а облегчать.

Идея «Бог хочет для вас облегчения, но не затруднения»(2:185) приводится в Коране в том самом месте, где Всевышний говорит о рамадане. Тем самым для верующих обозначается главный лейтмотив религиозного предписания: облегчать, а не затруднять. Однако, как это часто случается в исламе, усилиями средневековых богословов многое было поставлено с ног на голову. Пост не стал исключением. Давайте посмотрим, в чем нам наврали.

Коран подчеркивает: «Кто болен или в пути, пусть постится в другие дни» (2:184). Из двух обозначенных категорий мусульманские правоведы предельно конкретизировали понятия путника. Им считается человек, который отправился в путь на не менее чем три дня. Современные факихи три дня пути пересчитали в километры. Получилось 90 км (называются и другие цифры). Именно такое расстояние надлежит вознамериться преодолеть, чтобы воспользоваться всеми привилегиями путника. Путником человека следует считать с момента, когда человек выедет из города и с его глаз скроются крыши последних домов. Если он пребывает в чужом городе менее 15 суток, то все это время он также считается путником.

А кто считается больным? Какая болезнь освобождает от поста? На самом деле, исламское право не определяет ни ее критериев, не предоставляет полного перечня диагнозов, несовместимых с постом. Разум подсказывает, что речь идет о болезни, которую пост усугубит, нанеся вред здоровью человека. Однако разум никогда не был источником религиозных предписаний в исламе. Даже Абу-Ханифа — пожалуй, главный рационалист в исламе — подчеркивал, что в вопросах богослужения (ибадат) он никогда не руководствуется разумом, ибо это дела божественные, а не человеческие. Когда праправнук Пророка Мухаммад аль-Бакыр попрекнул Абу-Ханифа, что тот меняет религию его деда рациональными суждениями, великий имам парировал, спросив: «Что важнее: молитва или пост?» «Молитва», — ответил потомок Пророка. «Если я руководствовался бы разумом, — продолжил Абу-Ханифа, — то женщинам после регул и родового кровотечения я предписал бы возмещать молитву, а не пост, как это принято нынче в шариате». «Что грязнее в ритуальном отношении — моча или мужское семя?» — снова спросил Абу-Ханифа. «Моча», — отвечал аль-Бакыр. «Если бы я изменял разумом религию вашего деда, — пояснил имам, —  то повелел бы полное ополаскивание (гусль) после мочи, а малое омовение (тахара) — после семяизвержения».

Рациональная увязка поста с возможным вредом для здоровья — из той же серии. Нигде в первоисточниках потенциальный вред не проговаривается в качестве условия невозможности соблюдения поста. Зная об этом, некоторые мусульманские богословы открыто писали, что даже простейшая боль в пальце служит основанием для обоснованного, с точки зрения шариата, несоблюдения поста в рамадан. Но ваш имам вряд ли вам расскажет о таком, тем более учитывая, что болячки есть почти у каждого современного человека. Для него важнее навязать вам чувство вины, нежели дать вздохнуть со спокойным сердцем. Он не понимает, что чувством вины современного человека вряд ли удастся затолкать в религию, а вот оттолкнуть — пожалуй.

Пророк ни разу не назвал тот или иной аят отмененным

Вряд ли услышите и то, что Коран дает людям выбор: либо поститься в рамадан, либо кормить голодных. Бог прямо говорит: «…А кто в состоянии осилить его [т. е. пост, но не делает этого], на того возложено во искупление кормить бедняка» (2:184). Конечно же, Всевышний оговаривает: «…А кто добровольно примет лучшее, то ему же во благо. Так вот, коль станете поститься, то это лучше для вас, о если бы вы знали!»(2:184). И тем не менее Он дозволяет заменять пост кормлением бедняка тем, кто может осилить пост, но тяготится им.

Как же истолковали данное место богословы-ригористы? Они в словах «а кто в состоянии осилить его» добавили отрицательную частицу ля, то есть «не», и получился смысл с точностью до наоборот: «А кто не в состоянии осилить его…» Так, например, делается в тафсире Джаляляйна. Другим словами, ничто не способно остановить их на пути искажения ислама, даже Коран.

Любопытно, что ДУМ РТ в своем переводе смыслов Корана не решается прямо пойти против Слова Бога. Оно переводит аят почти буквально: «А на тех, кто может [поститься] — фидья [искупление, и это] накормить бедняка». Но ДУМ РТ не может пойти и против сложившейся традиции толкования. Поэтому смысл аята нивелируется муфтиятом не в самом переводе, а в комментарии к нему. Читаем: «В начальный период ислама у мусульманина был выбор между постом и возможностью накормить нуждающихся. Тот, кто хотел, мог поститься, а остальные должны были накормить бедняка за каждый день поста. Но даже в то время поститься было лучше. Затем это установление было отменено аятом: „И кто из вас застанет этот месяц, пусть постится…“»

Концепция отмены аятов была придумана именно в целях позднего редактирования (искажения) ислама. Все аяты в Коране, которые не вписывались в понимание средневековых богословов, попросту объявлялись отмененным. Проблема, однако ж, в том, что Пророк ни разу (!) не назвал тот или иной аят отмененным. Не существует ни одного соответствующего хадиса. О том, что аяты «отменены», мусульманам объявляли уже после его смерти. А раз посланник Бога ни один аят, в том числе и аят о замене поста кормлением бедняков, не назвал отмененным, то в де-факто возникшем споре богословов с Богом кому мы должны отдать предпочтение? Мне представляется, что ответ здесь очевиден. А значит, выбор между постом и возможностью накормить нуждающихся, который имели ранние мусульмане, должен быть и у ныне живущих верующих.

Средневековые богословы извращали ислам под мазохистскими знаменами

Умалчивают мусульманские богословы и о том, что Бог предписывает поститься в «считанные дни» (аййаман маадудат). В арабской грамматике различают два вида множественного числа: малое и большое. Малое — от трех до десяти. Большое — свыше десяти. В данном аяте использована форма малого множественного. Другими словами, пост был предписан мусульманам не на месяц, как нам внушили средневековые богословы, а на значительно более короткий срок. Если бы Бог предписал нам поститься на протяжении 30  дней, то слово маадудат оканчивалось бы не на та мамдуду, а на та марбуту. Толкователи якобы не замечают этих грамматических конструкций, ибо они больше верят собственным концепциям о посте, нежели слову Бога.

Любопытно, что в других местах Корана у толкователей подобных сбоев не возникает. Так, в аяте 2:203 паломникам приписывается поминать Бога также в «считанные дни», под которыми все толкователи единодушно разумеют три дня нахождения хаджиев в долине Мина. Никому и в голову не приходит понимать под ними 30 дней, ибо такое понимание прямо противоречит использованной форме множественного числа. Исключение из грамматики делается только в аяте о посте.

Средневековые богословы извращали ислам под мазохистскими знаменами: чем он сложнее, обременительнее и глупее, тем он казался им лучше. Они не церемонились с людьми, т. к. попросту загоняли их в ислам палками. Сегодня времена их всесильного самодурства прошли. И если мы не вернем ислам к его первозданной чистоте и красоте, наша религия и дальше будет выветриваться из жизни татар, а вместе с исламом — и их самосознание. Единственное, что может спасти положение, — богословие во благо человека. А благо человека при ближайшем рассмотрении оказывается благом Бога.