Ильдар Гайн, «король домофонов» «Сколково» и Иннополиса: «Айтишники стоят дорого!»

Ильдар Гайн: «Когда мы пошли в Иннополис, чтобы получить статус резидента, нам сказали, что положить документы на стол президента с капитаном Ильдаром Гайном — это нереально и нужно переименоваться в директора»

Как владелец «Спутника» стал капитаном и почему сменил фамилию

— Ильдар, на вашем сайте вы зовете себя не директором, а капитаном. Причем этот же статус у вас и в официальных документах. Это необычно — как так вышло? 

— Когда мы узнали, что есть юридическая тонкость, которая позволяет называть руководителя компании совершенно любым словом — будь то «король», «капитан», или «принцесса», мы решили этим воспользоваться. А почему нет, если подобное разрешено? Просто все привыкли к должностям директора или гендиректора. Это скучновато. А с точки зрения маркетинга намного интереснее назваться необычно, чтобы люди запомнили.

— Как ваши клиенты-партнеры реагировали?

— Когда мы пошли в Иннополис, чтобы получить статус резидента, нам сказали, что положить документы на стол президента с капитаном Ильдаром Гайном — это нереально и нужно переименоваться в директора. В «Сколково» же посмотрели на это нормально, и вот уже 6-й год я капитан этой компании. Это является неким маркером нашей своеобразности: мы не просто лидеры, а у нас есть свой стиль, и это его проявление.

— У вас и фамилия необычная. Она настоящая?

— По рождению я был Хуснутдиновым. Отличная фамилия, и я очень люблю своего отца — 25 лет я жил с этой фамилией. Но я решил восстановить род Гайнановых — это фамилия моего дедушки, почетного жителя Зеленодольска и Героя Соцтруда. У него две дочери — моя мама и тетя. И так получилось, что род на этом заканчивался, что было очень обидно. Дедушка занимался коммерцией, у него было два хлебозавода в Зеленодольске. Это был очень близкий по духу мне человек. Когда мы с ним обсуждали происхождение фамилии, он рассказал, что был первый в своем роде Гайнанов. Во время раскулачивания в России ему дали фамилию по имени отца, которого звали Гайнаном. Так получилось, что я стал вторым Гайнановым.

— Но у вас ведь фамилия Гайн?

— Да, и с этим тоже связана одна история. Когда я жил в Америке, американцы очень интересно произносили фамилию Gainanov. Gain в переводе с английского означает «прибыль», «маржа». А on/off созвучно с «включи/выключи». Эта вариативность, наверное, влияет на то, как ты развиваешься. Мой дедушка ближе к старости остался без своих заводов, я считаю, это был рейдерский захват. Семья потеряла свой актив, это была громкая история в Зеленодольске. Я решил, что не хочу допускать в жизни такой вариативности, и, если я уберу окончание фамилии и оставлю Гайн, я никак не наврежу дедушке и буду еще более близок к тому, чтобы семья видела во мне его продолжение, основу семьи.

«В Иннополисе наша компания занимается в основном разработкой программного кода, а в «Сколково» — непосредственным производством оборудования»

Старт в провинции: рекламный бизнес в 18 лет и цифровая домофония

— Сейчас вы позиционируете «Спутник» как IT-компанию, прочно занявшую лидирующие позиции в своей отрасли. Работаете на рынках России, Европы и СНГ, развивая экосистему в 12 странах мира. А с чего все начиналось? У вас изначально был план охватить как можно больше рынка?

— Аппетит приходит во время еды! Когда мы с друзьями в 18 лет организовывали первый бизнес, мы просто хотели быть лучшими в Зеленодольске. За пять лет мы стали основными игроками на рынке рекламных еврощитов. Затем замахнулись на республиканский масштаб, начали обслуживать светофорные объекты и дорожную разметку. Активно участвовали в тендерах, обслуживали Чистополь, Зеленодольск, Казань.

В общем, к 24 годам мы уже чувствовали себя неплохими коммерсантами, которые могут делать большой бизнес, приехав из провинции. И тогда мы приступили к поиску новых идей — так и начали заниматься домофонией. Это уже всероссийская тема. Рынок насчитывает около 1,5 миллиона устройств и 20 миллиардов рублей оборотных средств ежегодно. Данный рынок очень разрозненный, на нем нет явных лидеров. Наш заход в эту сферу произошел через покупку доли компании по обслуживанию домофонов в Зеленодольске. Через нее мы учились работать на этом рынке, а затем пошли в Казань, Тюмень, Самару и другие города. К 2017 году мы имели уже федеральную сеть домофонной компании, чем очень сильно гордились. Но и этого было мало — мы пошли в IT и придумали умный домофон, который помогал бы выходить на рынок новым игрокам либо защищать бизнес тем, кто уже обслуживает аналоговые домофоны.

— Откуда брали начальные инвестиции?

— К этому моменту у меня уже был опыт удачных и неудачных бизнесов. Продажа долей в компании позволяла высвобождать денежные средства для инвестиций в «Спутник». По дороге ко мне присоединялись близкие по духу люди, которые инвестировали деньги, приобретая доли. В целом за всю историю мы вложили в компанию около 300 миллионов рублей.

— Кредитами пользовались?

— Кредиты дают только тем компаниям, у которых есть залоговое имущество. У IT-продукта же важен программный код, и банки не умеют его оценивать. Его могут оценивать только венчурные инвесторы. Поэтому мы работаем с людьми, которые разбираются в потенциале роста стартапов в России, не с банками.

— Ощущаете ли господдержку?

— В 2020 году мы выиграли федеральный грант в 20 миллионов рублей от фонда содействия инновациям. Благодаря ему развили свое мобильное приложение. Кроме этих денег и льгот «Сколково», явной поддержки не было. Все остальные деньги являлись венчурными.

— Какие льготы дает «Сколково»?

— Это отсутствие налога на прибыль, НДС и имущество, а также уменьшенные страховые взносы. Также там дают гранты небольшим компаниям, но мы не подходим под данные критерии, поскольку наш оборот выше положенного порога.

— Все-таки почему ваша компания изначально выбрала не Иннополис, а «Сколково»? 

— В Иннополисе наша компания занимается в основном разработкой программного кода, а в «Сколково» — непосредственным производством оборудования. Так что мы, можно сказать, и там и там. 

«Около 600 предпринимателей в России уже создают свой бизнес на базе IP-домофонии, разработанной «Спутником»

«Единственный, кто напрягается, — это тот, кто сидел десятилетиями на старых домофонах и получал с них выручку»

— Когда вы пришли в эту сферу, что из себя представлял домофонный рынок?

— Это было царство аналоговых домофонов, которые операторы просто обслуживают. Такой рынок опирается на ежемесячную плату жителей через счет-фактуру. Эта строка есть у всех россиян, кто живет в многоквартирном доме с домофоном. Деньги с каждой квартиры — это в среднем около 45–50 рублей в месяц, тарифы разные — скапливаются у того, кто обслуживает домофоны. С подъезда может быть 700–1000 рублей. А если ты обслуживаешь 3 тысячи подъездов? Это внушительная сумма.

Аналоговые домофоны сейчас уже устарели. Мы разработали IP-домофон с функциями мобильного приложения, возможностью удаленного открытия двери гостям или принятия видеозвонка из любой точки мира. При этом люди не платят больше, но получают лучший сервис. Управляющая компания тоже не напрягается: в подъездах просто обновили домофоны. Единственный, кто напрягается, — это тот, кто десятилетиями сидел на старом домофоне и получал выручку с морально устаревших устройств. 

Ильдар Гайн капитан ООО «Спутник»

— Как вы убеждаете управляющие компании, чтобы они ставили именно ваши устройства? 

— Мы решили, что это не наша забота. Есть тысячи предпринимателей в России, которые хотели бы, опираясь на наше оборудование, работать у себя в регионе. Наша компетенция заканчивается на уровне создания оборудования. Мы не знаем директора управляющей компании в Северодвинске, конъюнктуру рынка в Омске. Мы лишь предлагаем оборудование разным коммерческим партнерам. Около 600 предпринимателей в России уже создают свой бизнес на базе IP-домофонии, разработанной «Спутником».

— Какие это компании?

— Рынок сложился в основном из профессиональных обслуживающих организаций, они занимаются только сервисом домофонов и видеонаблюдением. Но сейчас на него приходят и новые игроки — это телеком-компании. В Казани, например, наше оборудование устанавливает пермская фирма «ЭР-Телеком». Фактически сейчас весь рынок строится на конкуренции телеком-компаний и классических домофонных.

— Классических сколько сегодня примерно на рынке?

— В России приблизительно более 600 крупных компаний и еще 250 телеком-компаний, которые приходят на этот рынок.

— Вы как думаете, за кем все-таки будущее?

— Сначала я верил в домофонщиков. Но оказалось, что там много людей старой формации, которые привыкли зарабатывать и не хотят вкладываться в модернизацию. У телеком-компаний другой подход: они много вкладывают, у них хорошие компетенции. В то же время я вижу, как в некоторых городах домофонные компании отстояли свой бизнес, и понял, что борьба не будет легкой. Однозначного ответа, кто выиграет в этой битве, сейчас нет. IP-домофоны все равно не работают без интернета, и им нужна коллаборация с телеком-компаниями.

По прошествии пяти лет работы на этом рынке я вижу, что будущее — за коллаборацией, сотрудничеством телеком-компаний и домофонных, где они оказывают сервис, сообща взаимодействуют с жителями, предлагая комбинированные тарифы.

— Когда вы только зашли на рынок домофонии, он был еще свободен?

— К 2018 году уже пять лет ставили IP-домофоны, но это было распространено лишь в новостройках. Потому что московская компания Beward, работавшая до нас, специализировалась только на рынке нового жилья и дорогом оборудовании, которое может купить застройщик. Там другая экономика. К примеру, построить дом им обходится в 300 миллионов, при таком бюджете домофон по цене в 30–40 тысяч рублей почти незаметен.

Мы же дали продукт в 2 раза дешевле и нашли себя на рынке вторички. Здесь мы бьемся не за внимание застройщика, а за экономику окупаемости IP-домофона, чтобы ежемесячных платежей жителей было достаточно для покупки нововведения без повышения абонентской платы.

«Пока не появился конкурент, он не собирается тратить деньги на вас. А вот прийти новому игроку на место старого будет сложнее — нужно идти в УК и собирать собственников жилья»

Умный домофон от казанского производителя: от открывания двери до архивирования видео с камер

— Расскажите подробнее, что именно вы производите?

— Мы IT-компания и сами производим электронику, связанную с видеонаблюдением и домофонией. Также мы делаем программную «обвязку», которая позволяет управлять многообразием домофонов. Вместе с этим мы разработали мобильное приложение. Только в России его скачали более 1 миллиона раз, и ежедневно им пользуются свыше 200 тысяч человек.

— Какой функционал у вашего мобильного приложения?

— Часть приложения с важным функционалом — бесплатная. Это открытие дверей, принятие звонка с домофона на мобильный телефон, видеонаблюдение в режиме live, когда все камеры с дома и домофона всегда доступны в приложении. Например, можно проверить машину на парковке, посмотреть за детьми на площадке, что происходит в подъезде. В платной части можно посмотреть архив записей с камер видеонаблюдения. Это очень полезно, если ты ищешь преступника, укравшего велосипед или повредившего машину или скамейку перед подъездом. Также сюда входит код доступа в подъезд, чтобы можно было набрать четыре цифры и попасть в дом без ключа. В платной версии также доступна услуга открывания двери по лицу без использования гаджета — домофон сам узнает вас и откроет дверь.

— Сколько стоят эти платные услуги?

— Для жителей — минимум 69 рублей в месяц.

— Если жители решили установить ваш домофон, нужно ли проводить общее собрание собственников?

— Если вы уговорили на модернизацию свою старую компанию, которая обслуживает домофоны, то собрания проводить не нужно. Как правило, в договоре на обслуживание уже есть пункт, что модернизацию он может делать без дополнительного согласования. В основном гарантийный срок домофонов — 7 лет, а они иногда стоят и по 15 лет! Так что юридических препятствий, чтобы вам поменяли домофон, никаких нет, кроме нежелания компании тратить свои деньги. Пока не появился конкурент, он не собирается тратить деньги на вас. А вот прийти новому игроку на место старого будет сложнее — нужно идти в УК и собирать собственников жилья.

— Сколько стоит ваше оборудование?

— Средний чек модернизации одного подъезда — 20 тысяч рублей. Из них 15 тысяч — это само оборудование и еще 5 тысяч за монтаж. Срок окупаемости — 2,5 года.

«Если кто-то хочет тратить больше, тогда, бесспорно, нужно выбирать москвичей. Но те, кто умеет считать деньги, покупают «Спутник»

«Не так давно мы узнали, что наши домофоны демонтировали и поставили оборудование московской компании»

— В Татарстане какие города вы охватываете?

— Это Казань, Зеленодольск, Альметьевск. В столице РТ мы лидеры, здесь установлено более 1,5 тысячи умных домофонов нашей линейки.

— А телеком-компании покупают ваше оборудование?

— Активно модернизирует домофоны «Таттелеком», но он принял решение покупать оборудование в 2–3 раза дороже у московской компании, нашего конкурента. У нас эта новость вызвала очень большое удивление. Как так? Компания, которая поставила больше всего домофонов в Казани и которая сама производит, а не перекупает оборудование, была подвинута в сторону. Если кто-то хочет тратить больше, тогда, бесспорно, нужно выбирать москвичей. Но те, кто умеет считать деньги, покупают «Спутник».

— Вы вели какой-то диалог с «Таттелекомом»?

— Было три этапа переговоров — общались как с предыдущим руководителем, так и с новым. Когда мы предлагали им свое оборудование, они говорили, что вопрос рассмотрят. Если дело в цене, то мы тоже могли бы сделать дороже! (Смеется). По функционалу же наше оборудование превосходит конкурентов. Оказалось, что в Татарстане не всегда поддерживают отечественного производителя.

— Где уже установили московские домофоны?

— В Иннополисе. В свое время тут была домофонная революция — во всех домах мы установили «Спутники», это около 30–35 подъездов. Не так давно мы узнали, что наши домофоны демонтировали и поставили оборудование московской компании.

— Вас уведомляли об этом?

— Мы узнали постфактум. Жители отлично пользовались нашим мобильным приложением. Разговаривали с ними, они просили восстановить его. Функционал отобрали и дали урезанный, то, к чему жители не привыкли. Управляющая компания просто договорилась с «Таттелекомом» и убрала то, чем гордится республика. Было обидно.

О выживании в период санкций и новом бренде

— Где базируется ваше производство?

— Мы резиденты «Сколково» и гордимся тем, что наш продукт полностью разработан в России умами наших инженеров: начиная от проектирования материнской платы, заканчивая мобильным приложением. Часть производства расположена в Китае — там делают электронные компоненты, которым нет аналогов у нас. Какую-то часть аппаратуры собираем в России, производственная площадка есть в Зеленодольске. Разработчики, которых мы нанимаем, живут в 18 городах РФ. Когда пришла пандемия, мы поняли, что можем найти лучших специалистов в стране. Сейчас четверть сотрудников живут в Казани, остальные разбросаны от Калининграда до Хабаровска.

— Как на деятельности вашей компании отразились санкции последнего времени?

Были поломаны все процедуры оплаты оборудования из Китая. Из доллара нужно было переходить в юань, искать соответствующий банк… У нас ушло около 6 месяцев, чтобы наладить эти процессы.

Ильдар Гайн капитан ООО «Спутник»

Второй проблемой стала договорная обвязка. У китайцев был валютный контракт. До спецоперации мы оплатили часть оборудования в долларах, а затем в юанях. С августа уже все стабилизировалось, и к сентябрю мы завезли около 10 тысяч единиц оборудования из Китая.

— Как вы оцениваете объем продаж после начала спецоперации?

— Люди притихли. Нестабильный курс рубля не позволял иметь стабильную цену на оборудование. В полупроводниках мы очень зависимы от доллара. Когда курс резко растет, цена на оборудование тоже поднимается. Сейчас рынок успокоился.

— В другие страны по-прежнему поставляете оборудование?

— Мы нашли турецких партнеров, которые могут продавать наше оборудование под другим брендом в Европу от своего лица. Перестраиваем бизнес-процессы.

— Как там теперь называется «Спутник»?

— Вообще, европейцам нравилось данное название, эта такая отсылка к советскому прошлому, техническому величию СССР. Мы разработали бренд, который уже не имеет какой-либо смысловой окраски.

— Какая конкуренция в Европе? Есть ли аналоги ваших «Спутников»?

— В мире всего около 12 поставщиков IP-домофонов. Это технически сложное оборудование, и выживают единицы. Рынок весьма узкий, поэтому в него идут очень мало людей. Проблема в Европе в том, что это оборудование дорогое и стоит под тысячу евро за единицу, а наше — в 5 раз дешевле. Они закладывают все свои налоги, взносы и прибыль в конечную стоимость. Наша же компания получает деньги потом — из мобильного приложения за платные услуги, и мы можем отложить свои ожидания прибыли на длительный период. Такая бизнес-модель и приводит к другому ценообразованию и снижает первоначальные затраты клиентов. 

«У нас низкая текучка. Все вакансии в основном связаны с ростом компании, а не с закрытием дыр от увольнения»

Кадры решают все: «Я рад, что у нас складывается по-настоящему народное предприятие»

— С начала событий 24 февраля в сфере начался жуткий кадровый голод — специалисты уезжали из Татарстана в другие города России и страны. Вы ощутили на себе нехватку кадров?

— Мы сказали коллегам, что примем их любую позицию. И если они считают, что им какое-то время нужно пожить за рубежом, это их право. Мы и раньше отличались децентрализацией — у нас работали люди из Армении, Нидерландов. От того, что сотрудник перестал сидеть в Челябинске и переехал в Грузию, для меня ничего не поменялось, кроме заднего фона в Zoom.

— Сколько человек у вас уехали?

— 4–5 из 75. В «Спутнике» у нас работают 59 человек. Еще 15 — в другой нашей группе компании, которая занимается аналоговыми домофонами.

— Какая у вас средняя зарплата? 

У нас чуть больше половины коллектива — айтишники. Их труд стоит дорого, зарплата варьируется около 150 тысяч рублей в месяц. У меня, кстати, не самая большая заработная плата в компании — наверное, 8-я по величине. Для себя внутри я решил эту дилемму так: я хороший менеджер, неплохо управляю IT-компанией, но сейчас время крутых специалистов. Так что есть люди, которые могут получать больше, чем руководитель.

Ильдар Гайн капитан ООО «Спутник»

— Обычно у директоров другое мнение.

— Это их амбиции, их право. Мой заработок не в зарплате. Я владею компанией, и чем дороже она стоит, тем больше я заработаю. При этом мы активно раздаем доли в компании в рамках программы поощрения лучших сотрудников. Сейчас у нас около 12 человек, которые получили доли за свои яркие заслуги. Это мои партнеры по бизнесу. Я рад, что так вышло, у нас складывается по-настоящему народное предприятие. Моя доля сейчас — 30 процентов, и меня это устраивает.

— На сайте по поиску работы у вас довольно большой список вакансий. Кадровый голод все же мучает?

— У нас низкая текучка. Все вакансии в основном связаны с ростом компании, а не с закрытием дыр от увольнения. У нас сильный корпоративный дух, который мы смогли воспитать в компании. Очень редко от нас уходят по своему желанию, даже когда были непростые времена. С начала СВО, когда возникли сложности с доставкой оборудования из Китая, у нас имелись проблемы с оборотным капиталом, и мои коллеги, в основном топ-менеджеры, пошли на понижение своих зарплат. Когда все нормализовалось, мы поняли, что собрали сильную команду.

— Выручка «Спутника» за год выросла на 35 процентов. За счет чего этого удалось достичь?

— В 2019-м мы презентовали наше новое оборудование, и оно разлетелось по всей России в пилотные регионы. Тогда мы заработали 15 миллионов рублей. В следующем году мы реализовали в 10 раз больше оборудования и сразу ушли в 130 миллионов выручки. В 2021-м смогли сделать 240 миллионов выручки, если считать все наши дочерние компании — это «Нихао» в Иннополисе, «Безопасный город» в Тюмени.

— Какие прогнозы на этот год?

— Думаю, что около 300 миллионов рублей получим. На наши домофоны сейчас очередь, и мы производим даже меньше, чем требуется рынку.

— Ряд девелоперов начинает создавать свои умные системы для многоквартирных домов. Нет ли опасений, что эта ниша будет занята?

— Все, кто делает домофоны, опираются на наши технологии или московской Beward. Однако, например, ПИК выбрал в качестве поставщика китайцев — напрямую. Очень долго мучаясь, он смог научить этот домофон работать в российских реалиях. Я вижу, как застройщики пытаются построить свою умную систему домофонов на итальянских технологиях или украинских — к счастью, эти фирмы сейчас уходят из России, освобождая место для нас. Есть также компании, предлагающие 70 тысяч рублей за домофон. Но это, как правило, штучные экземпляры, бутиковые, которые цепляются за клиентов. Ни один застройщик никогда не сможет сделать свой домофон. Обычно они покупают сами домофоны — железо, систему управления — и привязывают к ним свое мобильное приложение.

— Работаете по такой схеме с кем-то из застройщиков?

— В Краснодаре есть компания, которая возводит новостройки и ставит только «Спутники». Но мы стараемся работать не с самими застройщиками, а с партнерами, которые занимаются обслуживанием домофонов. Застройщик может построить в год четыре дома, ну купит он 40 домофонов — хорошо, но я в день продаю столько. Поэтому мы работаем с компаниями, которые агрегируют заказы застройщиков у себя. Например, с нашим «Унистроем» мы работаем через «Дом.ру».

— Где еще есть «Спутник»?

— По России мы охватываем 190 городов.

— Какой вид деятельности приносит основную выручку?

— Это продажи домофонов. Выручку также приносят платежи от пользователей мобильного приложения либо наших партнеров за расширенный функционал — в общем, это доходы от софтверного продукта компании. 

«Мы в расцвете сил, у нас сильная команда, и нам важно суметь удержаться на олимпе. Нужно еще 5–7 лет, чтобы застолбить рынок за собой»

Как парень из провинции покоряет рынки Азии и Европы

— Первое ваше образование — пищевик. Как так получилось, что вы подружились с информационными технологиями?

— Я учился на технолога хлебной промышленности — это был естественный выбор, потому что моя семья владела двумя хлебозаводами. Было логичным продолжить наследие дедушки, учитывая, что я являлся единственным с ярко выраженной коммерческой жилкой в семье. Когда завод отобрали, я был еще достаточно молод, пришлось перепрофилироваться. Я понял, что моих знаний для создания своей компании не хватает, и получил второе высшее в КФУ по специальности «менеджмент организаций». Так же поступили и мои друзья, с которыми мы вместе основывали нашу первую компанию и вместе развиваем дело по сей день.

Не исключаю, что буду получать еще международное образование, чтобы сделать всемирную компанию.

— На какие рынки планируете выйти?

— Мы пробовали выходить на рынок Индии. Чтобы понять, как устроен рынок домофонии, мы разместили объявление на местном сайте по поиску персонала по установке домофонов и видеокамер. За месяц и 70 собеседований мы поняли, кто основной поставщик и как устроен рынок. Выяснилось, что домофоны там устанавливают только в новостройках, в которых живут европейцы, работающие в Индии. А для себя они их просто не ставят — другой менталитет. На входе у них стоит человек с палкой, который защищает твой подъезд. В Индии считается, что если ты своим нововведением лишаешь людей рабочих мест, то это плохо для экономики, и тебе там не рады. Поэтому там нет массового рынка домофонов.

— Расскажите о ближайших планах компании.

— Мы планируем удержать лидерские позиции в России. Еще 90 процентов рынка не оснащено IP-домофонами, и на него могут прийти новые игроки. Мы в расцвете сил, у нас сильная команда, и нам важно суметь удержаться на олимпе. Нужно еще 5–7 лет, чтобы застолбить рынок за собой. Также мы хотим открыть окно в Европу или Азию, потому что наш продукт конкурентный на мировой арене.

— Какая страна подходящая?

— Китай. Учитывая, что часть оборудования мы производим там, и у них высокий уровень урбанизации, постоянно строятся новые дома, китайский рынок для нас наиболее перспективный.

Рынок Китая подходит для развития, но мы понимаем, что он быстрокопируемый. Если наша модель взлетит, то через четыре месяца, я уверен, появится компания, очень похожая на нас. Однако волков бояться — в лес не ходить! Это громадный рынок, и, если мы займем там нишу в 7–10 процентов, это будет круто для российской компании. Важно опереться на местные институты поддержки бизнеса. Без этого — на свои деньги — ты не вытянешь Китай, просто не хватит оборотных средств.

Ильдар Гайн капитан ООО «Спутник»

— Часто ездите по городам?

— Да, моя жизнь в командировках, это связано с большим количеством партнеров. Приятно работать с людьми, с которыми ты начал дружить. Очень редко когда покупают оборудование в большом количестве, не зная меня лично. Это не аналоговые домофоны, которые ты купил, установил и больше не думаешь, что будет с заводом-изготовителем. IP-домофоны — это целая экосистема, отдельный мир. Я с удовольствием езжу по регионам, общаюсь со своими коллегами. Мы даже завели видеоблог, где показываем нашему бизнес-сообществу, как работают на местах, и я могу подсвечивать особенности работы домофонщиков в Калининграде, Хабаровске или других городах.

— Чем увлекаетесь в свободное время, как отдыхаете?

— У меня две дочери, поэтому я увлекаюсь семейным времяпрепровождением, как и любой отец. Если говорить о хобби, то люблю кататься на сноуборде.

— И традиционный вопрос. Каковы три секрета в бизнесе?

— В период большой турбулентности, происходящей сейчас, я могу рассказать о трех вещах, которые нам очень помогли в моменте. Во-первых, важна сильная команда, подходящая друг другу по духу — будь то партнеры по бизнесу или коллеги. Во-вторых, не нужно останавливаться, даже если страшно. Когда произошли февральские события, курс доллара улетел вверх и наше оборудование стало стоить недопустимо дорого для российского рынка, многие на моем месте могли опустить руки. Но мы продолжали работать, и только через 8 месяцев смогли привезти первую партию оборудования с начала СВО. И в-третьих, нужно быть честным с собой и своим окружением. Только с честными людьми можно идти в долгий поход за большой целью.