Сенатор от Татарстана Ленар Сафин назначен ректором Казанского университета. В преддверии события мы расспросили преподавателей об обстановке в вузе и ожиданиях его коллектива. Выяснилось, что без серьезных реформ КФУ вряд ли удастся реализовать амбициозные планы, ставшие особо актуальными в нынешнее время. Тем не менее наши собеседники утверждают, что решить проблемы университета Сафину вполне по силам. О том, с каким наследием Ильшата Гафурова новому ректору не по пути, — в материале «БИЗНЕС Online».
Распоряжением премьер-министра РФ Михаила Мишустина сенатор от Татарстана Ленар Сафин назначен ректором Казанского (Приволжского) федерального университета
Возвращение в альма-матер
О том, что сенатор от Татарстана, экс-министр транспорта РТ Ленар Сафин — главный кандидат на пост ректора КФУ, стало известно еще в конце прошлого года, а 24 марта наблюдательный совет вуза выдвинул его в ректоры. Пройдена аттестация в министерстве науки и высшего образования России, согласование в министерстве и, не исключено, в правоохранительных органах и спецслужбах. И вот наконец подписано распоряжение премьер-министра РФ Михаила Мишустина о назначении Сафина.
Коллектив Казанского университета, шокированный арестом своего предыдущего шефа Ильшата Гафурова, которого обвиняют в организации заказного убийства, напрягся в ожидании перемен. Возможной смены парадигмы управления вузом кто-то ждет с ужасом, поскольку вскормлен системой предыдущего ректора, другие — с надеждой. Последние уповают не столько на то, что Сафин — опытный чиновник и мощный лоббист, т. е. может отстаивать материальные интересы университета, сколько на то, что он свой и способен понять фундаментальные нужды вуза. Ведь университет — это не стены и даже не лаборатории с навороченным оборудованием. Это люди. Именно об этом часто забывают те, кто увлекается освоением бюджетных миллиардов.
Чаяния небеспочвенны. В 1993 году Сафин окончил юридический факультет Казанского университета. В 1995–2008-х — ни много ни мало 13 лет — отработал старшим преподавателем кафедры уголовного права, защитил кандидатскую, получил ученое звание доцента. Можно предположить, что именно университетское прошлое стало не последним моментом (после фактора колоссального опыта руководящей работы и родственных связей) при выборе властями Татарстана кандидатуры на пост ректора. При этом мы под вузовским бэкграундом понимаем не только годы преподавания, но и жизнь в общаге, и участие в общественной жизни, чего будущий сенатор был не чужд. Сафин не зря подчеркивает, что носит «ДНК» юрфака, его корпоративный дух. Плюс педагогическая «наследственность» — его мама была школьным учителем. Дополнительным преимуществом может быть то, что студент и преподаватель Сафин застал прежний вуз, а потому может взглянуть на ситуацию в КФУ глазами воспитанника вполне классического Казанского университета. Впрочем, есть мнение, что, побыв министром, он, как и большинство других попавших в чиновничество, переродился, полностью стал человеком системы и попыток выйти за ее рамки предпринимать не будет.
Тем не менее, побеседовав на условии анонимности с преподавателями КФУ (чтобы не утруждать читателя постоянными отсылками к нашим источникам и собеседникам, их обобщенная речь выделена курсивом), мы составили представление о том, что надо изменить в жизни универа, и сформировали список главных вызовов, на которые предстоит ответить новому ректору. Высказывания весьма эмоциональны, и, по сути, они поднимают мировоззренческие проблемы образования, но, как мы увидим, без их решения КФУ вряд ли удастся добиться результата и в прикладных, приземленных, областях. Безусловно, надо заниматься и строительством новых корпусов, и ремонтом общежитий, и увеличением внебюджетных доходов, и прочими вещами, которые всегда на слуху. Но не подменять ими сути вопроса.
Имелась жесткая установка — университет должен быть включен в международные рейтинги любой ценой, и один из главных двигателей вуза в них — публикации
1. Прекратить имитацию науки
В КФУ сложилась система имитации науки, говорят наши собеседники. Самым заметным ее проявлением стали публикации в международных так называемых мусорных журналах. Напомним, в антирейтинге 2020 года комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований КФУ занял первое место как самый активный клиент «хищных» изданий. К требованию повысить публикационную активность университет подошел максимально формально и механически, указывали авторы исследования. Несмотря на разрыв с Западом, актуальность темы должна, казалось бы, сойти на нет, однако есть все основания вспомнить о ней вновь.
Имелась жесткая установка — университет должен быть включен в международные рейтинги любой ценой, и один из главных двигателей вуза в них — публикации. Но что получилось? Публикация в нормальном журнале — это несколько лет, хотя бы потому, что работать над ней реально только летом — во время учебного года загрузка такая, что даже взяться невозможно. И статья пишется, когда есть результат, иначе это профанация. Поэтому по заданной схеме потоком лепили статьи, переводили (для чего создали специальный отдел), публиковали где попало. И никого не волновало, что на таких статьях ты теряешь имя.
Глобальная конкурентоспособность и продвижение в рейтингах по-прежнему остается ключевой задачей вузов, участвующих в главном российском проекте высшего образования «Приоритет-2030». «С началом спецоперации заговорили о пересмотре публикационных требований, но все продолжается», — рассказал «БИЗНЕС Online» доцент Башкирского государственного университета, философ и публицист в области проблем образования Рустем Вахитов.
Не хотим сказать, что наука у нас исчезла, но в значительной степени уже сформировано недопустимое в научной среде отношение к исследованиям.
«Если говорить о среднем российском вузе, мы наблюдаем именно имитацию научной деятельности, — говорит Вахитов. — Причин несколько. Первая — огромная нагрузка преподавателей, которая все увеличивается из-за постоянных сокращений. Вторая — бюрократический метод управления наукой. Американский социолог Джордж Ритцер ввел такое понятие — „макдольнизация“. Это процесс, который распространяется сейчас и на образование и науку, и на другие сферы деятельности, вплоть до госуправления и полиции. Суть его — перестройка деятельности в соответствии с требованиями экономической эффективности. Главный ее критерий при этом — количественный. Яркий пример — сеть ресторанов „Макдоналдс“, отсюда и название. Чем раньше были кафе? Предполагалось, что человек посидит, послушает музыку, пообщается. А „Макдоналдс“ — это конвейер: все унифицировано, быстро, вплоть до того, что не предусмотрены удобные сиденья — чтобы клиент сразу освобождал место. Главное: больше клиентов — больше денег. Бюрократ от образования по своему мышлению часто подобен менеджеру в „Макдоналдсе“. Ему трудно понять, в чем ценность научного исследования, поэтому ему нужны прозрачные критерии. И главный из них — количество, например, публикаций. При этом бюрократ все-таки осознает, что важно и качество, но оценить его не может. Поэтому придумали списки, как они говорят, солидных научных журналов, где надо печататься. Естественно, от такой рационализации дух науки испаряется, не говоря о том, что преподавателям просто некогда. Зато получается хорошая отчетность, за которую увеличат финансирование. Выход? Я сторонник автономии университетов. Это не просто красивый термин — научное сообщество должно управляться им самим».
От преподавателей сегодня стали требовать научных результатов. Но для этого надо быть несколько отстраненным от текучки, а сейчас ты крутишься как белка в колесе. Имеем в виду немыслимую глыбу сопутствующих документов
2. Уменьшить бюрократическую нагрузку на преподавателей
От преподавателей сегодня стали требовать научных результатов. Но для этого надо быть несколько отстраненным от текучки, а сейчас ты крутишься как белка в колесе. Имеем в виду немыслимую глыбу сопутствующих документов. Причем требования достаточно сложные. Не представляете, какие бумаги приходится готовить. Какие-то таблицы типа бухгалтерских смет. Подобная бессмыслица просто выхолащивает мозг и доводит до нервных срывов. В силах ректора ослабить это давление.
Видимых надежд на улучшение нет. Если по пресловутой программе «5–100» вузы мониторили по 10 ключевым показателям, то в «Приоритете-2030» их 38, т. е. сбор информации с профессорско-преподавательского состава (ППС) только увеличивается. Этого в КФУ не скрывают.
«Не верьте тому, кто скажет, что уменьшить бюрократическую нагрузку на преподавателя невозможно, — заверил „БИЗНЕС Online“ завкафедрой реактивных двигателей и энергетических установок КНИТУ-КАИ, автор статей по проблемам образования Алексей Лопатин. — И требования по методологии сбора информации с ППС спускаются не из Москвы — их устанавливает сам университет. Если возникла проблема, значит, неправильно выстроен процесс. Есть вузы, особенно за пределами республики, где все замечательно оптимизировано. Это абсолютно в силах ректора».
Когда многообещающим студентам предлагаешь идти в аспирантуру, усмехаются: «Чтобы как вы стать?»
3. Восстановить авторитет преподавателей
Кто в университете главные молодцы? Административный и технический состав. Это департаменты в главном здании, в которых сидят девчушки и делают бюрократическую отчетность для министерства, Рособрнадзора и т. д. А вот преподаватели, тупицы такие, с документацией не справляются — ошибаются, слова не те употребляют. Некоторые же вообще не умеют оформлять этот маразм, хотя семи пядей во лбу, в 30 с небольшим докторскую защитили. На них смотрят как на недоумков, потому что формально-техническая часть — главное. Номенклатура более или менее довольна и живет. Конечно, когда начинаются проверки, она тоже лоб расшибает и валокордин пьет, но уже натренирована и все равно выживает. И, видимо, оплата этой деятельности оправдывает такие усилия над собой. В результате выковались эдакие специальные люди, которые понятия не имеют, что такое академическая культура, чем ППС занимается. Никто из руководства вообще не удосужился посмотреть на университетскую жизнь глазами преподавателя. Ситуация полного игнорирования. К младшим научным сотрудникам такое отношение, будто их нет вообще. А как поувольняли старых работников? Просто выкинули. Мы элементарная рабочая сила.
Вахитов объясняет такое положение дел в том числе фундаментальными причинами: «В СССР профессия ученого была окружена определенным ореолом, у него был вес в обществе. Даже с меркантильной точки зрения: доктор наук, профессор получал до 500 рублей в месяц, а зарплата директора среднего завода была 600. Сейчас средний директор, наверное, зарабатывает пару миллионов. Есть у нас профессора с такой зарплатой? Ну и советский ректор получал рублей 600 — сильного разрыва с преподавателями не было. Но СССР был сверхдержавой, который запускал космические аппараты к другим планетам, осваивал океан и все такое прочее, а что в этом смысле происходит в России, мы знаем. Когда многообещающим студентам предлагаешь идти в аспирантуру, они усмехаются: «Чтобы как вы стать?»
В КФУ жуткий объем студентов, отсюда — непомерная нагрузка
4. Уменьшить нагрузку
В КФУ жуткий объем студентов, отсюда — непомерная нагрузка. При этом дана установка на сокращение числа ставок. Пытаются привлекать аспирантов, еще кого-то, но все равно бо́льшая часть нагрузки падает на преподавателей.
Норматив минобрнауки по соотношению численности преподавателей и студентов — 1:12. Исключение сделано только для Санкт-Петербургского госуниверситета — 1:8. В КФУ численность ППС — 3 287 человек, студентов — 38 281. Получаем 11,64. Численность приема в последние три года держится примерно на одном уровне (см. таблицу): 2019-й — 14 634 (плюс 1 091), 2020-й — 13 625 (минус 1 009), 2021-й — 13 134 (минус 491).
«Нынешние стандарты позволяют изменить нагрузку преподавателя, например при помощи унификации учебных планов, — заверил Лопатин. — Так сделали в КНИТУ-КАИ. Реально работающие технологии есть, просто нужна нормальная учебно-методическая работа руководства, ректор должен поставить соответствующую задачу».
Вахитов обратил внимание на такой принципиальный момент: «В советских вузах была мощная инфильтрационная система — отчисляли каждую сессию, потому что стране не нужны специалисты, которые не умеют чертить, не знают математики. Сейчас коммерческих студентов не то что отчислять нельзя, но и особо спрашивать — они приносят деньги. А после того как 10 лет назад правительство придумало подушевое финансирование, невозможно отчислять и бюджетников — они ведь оплачиваются. А учитывая соотношение 1:12, отчислишь 12 лентяев — „выгонишь“ одного преподавателя. Такого показателя вообще не должно быть — чисто механический подход. В результате мы обязаны ставить хорошие оценки ни за что. Обучение превратилось в фарс. Кроме того, советские вузы были вмонтированы в экономику, существовала система распределения. Не просто так набирали, скажем, 70 математиков, а потому что в Госплан приходили заявки. Сейчас же распределения нет. Это неправильно — вуз должен иметь связь с экономикой. А если у кого аллергия на советскую цивилизацию, то я бы напомнил, что распределение было и в Российской империи».
«Параметр 1:12 ректор изменить не в силах, — констатирует Лопатин. — Но руководители вузов способны сообща поставить этот вопрос».
Число студентов увеличивать не планируется, только стабилизировать, заявлял проректор КФУ Марат Сафиуллин. Также решить проблему предполагается при помощи найма научно-преподавательских кадров на стороне. Численность ППС намерены увеличить на 30%. Тогда, по идее, нагрузка на преподавателей снизится. Вот только чем завлечь эти новые кадры?
Вузовская рабочая лошадь — кандидат наук, доцент — ведет до 1 тыс. часов в год. Это абсолютно зверская нагрузка. Человек приходит домой и падает
5. Навести порядок со ставками, премиями и выплатами
Вузовская рабочая лошадь — кандидат наук, доцент — ведет до 1 тыс. часов в год. Это абсолютно зверская нагрузка. Человек приходит домой и падает. А ведь еще надо обновлять лекции, читать литературу, проверять контрольные, работать с дипломами, курсовыми. А оклад — 45 тыс., плюс-минус (см. таблицу — прим. ред.). Профессор, чтобы нормально получать, тоже должен вести под 1 тыс. аудиторных часов, при этом оформить дополнительные полставки нельзя — только 300 дополнительных часов, и в отпускные они не войдут.
За публикации в тех же «мусорных» журналах платили сами, а это 1–3 тыс. евро. Их нам потом возвращали в определенным образом канализированном виде — типа премий. Неплохо придумано, да? Премии стали давать только с приходом Таюрского (Дмитрий Таюрский, до назначения Сафина — и. о. ректора КФУ), но как вычисляется их размер, — загадка… Съездить в командировку за счет университета можно только раз в год. При покупке билетов на поезд бухгалтерия дерется за плюс-минус 500 рублей. При этом номенклатурный эшелон разъезжает спокойно, а уж когда руководителей провожают в дорогу, все на ушах стоят.
Обещано, что в рамках «Приоритета-2030» зарплата поднимется на 15%.
Иностранцев больше всего привлекают следующие институты КФУ: филологии и межкультурной коммуникации (1 513 человек), управления, экономики и финансов (1,2 тыс.), международных отношений (922), фундаментальной медицины и биологии (909), геологии и нефтегазовых технологий (300)
6. Прекратить профанацию с иностранными студентами
Года полтора назад на совещании, когда речь зашла об иностранных студентах, замдиректора одного из институтов спросил: «Как вообще возможно обучать точным наукам иностранцев, если они русского языка не знают?» Это правда, многие двух слов связать не могут. Так вот, вопрошающему ответили, что, несмотря на два десятка лет его работы в университете, он не понимает политики учебного заведения.
«Опять-таки бюрократы придумали: у вуза высокий рейтинг, если в нем учатся иностранцы. И люди выкручиваются как могут, — констатирует Вахитов. — Это просто дичь».
Официальная позиция КФУ: образование становится хорошим экспортным рынком, оно дает синергетический эффект для развития территории. Иностранцы (а их 10 636 человек — больше только в РУДН, в 2011 году было 886; подробнее см. таблицу 3) платят не только за учебу, но и за жилье, услуги, формируют дополнительный спрос, ВРП и налоги. КФУ критикуют за то, что большинство их — из не самых развитых стран (70% — из Казахстана, Таджикистана, Узбекистана, Туркменистана). Это так, но они платят. За счет них выполнили экономическую задачу, а теперь будет решаться проблема повышения качества: если раньше превалировала Средняя Азия, то теперь на первое место выходит Ближний Восток, а это другой контингент и другие цены.
Добавим, что иностранцев больше всего привлекают следующие институты КФУ: филологии и межкультурной коммуникации (1 513 человек), управления, экономики и финансов (1,2 тыс.), международных отношений (922), фундаментальной медицины и биологии (909), геологии и нефтегазовых технологий (300).
Студенческая среда вообще никакая. Почему? Потому что такая общность, как студенческая группа, в университетском пространстве просто не рассматривается — неэффективный подход
7. Вернуть КФУ из сферы услуг в сферу образования
Мы жестко вставлены в координаты эффективности, сидим в KPI, а они связаны исключительно с бизнес-выгодой. Если что-то не работает на коммерческие задачи, убирают, например, предметы, которые читают преподаватели из другого института КФУ — приглашать чужака невыгодно. Каких студентов мы хотим получить в результате такой экономии? Биомассу с дипломами? Уровень уже жуткий, и погоду здесь делает наша священная корова — внебюджетники.
До 2021 года платников было больше, чем бюджетников: в 2019-м — 9 289 и 5 345, в 2020-м — 8 118 и 5 507, в 2021-м — 5 970 и 7 164. Изменение 2021-го, видимо, объясняется тем, что КФУ дополнительно выделил сразу 1,2 тыс. бюджетных мест.
Студенческая среда вообще никакая. Почему? Потому что такая общность, как студенческая группа, просто не рассматривается, т. к. неэффективен подход: студенты — это клиентская база, а образование — всего лишь сфера услуг. Понятие «человек в университете» ушло из наших стен.
В соответствии с доктриной руководства КФУ невозможно оставить вуз в том виде, в каком он некогда формировался, — университет должен отвечать на актуальные вызовы общества. Гафуров формулировал свою позицию так: «Классический университет стал невостребованным с точки зрения индустрии и бизнеса». Поэтому с 2013 года идет процесс преобразования в инновационный университет, способный коммерциализировать свою работу. Кто-то успевает за этими изменениями, кто-то — нет. 2021-й КФУ закончил с бюджетом 13,125 млрд рублей, и 10,388 млрд из них заработал сам. Бо́льшую часть заработка приносят образовательные услуги, но это хотят исправить. В ближайшие 10 лет доход планируется увеличить до 21 млрд, поступления от образования должны вырасти в 2 раза, а от результатов инновационной деятельности — в 6.
«Коммерциализация — это не только российская проблема, — утверждает Вахитов. — Она есть в США, Европе, Азии: везде глобалистская капиталистическая модель превращения всего в корпорацию. Везде безликие менеджеры, которым нужны понятные критерии и рост продаж».
Есть у эксперта и мнение по поводу «никакой» студенческой среды: «Да, студенчество как специфическая социокультурная группа исчезла. Когда подхожу к университету и слышу обрывки студенческих разговоров, ловлю себя на одной мысли: „ПТУ“. Я помню времена, когда между студентом и пэтэушником была четкая граница: по-разному разговаривали, одевались, разную музыку слушали. Студентом становился не каждый — для этого надо было довольно сильно постараться. Я не идеализирую то время — тоже имелись свои проблемы, и студенты были разными, но определенная граница обозначалась четко. Я не говорю, что нынешние ребята плохие, — они хорошие, и, даже если у них нет определенного уровня культуры, это не их вина. Но я точно знаю: студенты такими быть не должны. Увы, сейчас в вузы берут всех».
«Все происходящее сегодня в образовании — это чудовищная трагедия, — рассказал „БИЗНЕС Online“ академик Российской академии образования, завкафедрой психологии личности факультета психологии МГУ, директор Школы антропологии будущего РАНХиГС, профессор-исследователь ВШЭ Александр Асмолов. — Оно не может быть сферой услуг. Услуги — только один из частных моментов. Коммерциализация выхолащивает самое сердце образования».
Почему столько преподавателей-женщин? В нынешней ситуации это логично. Женщина по своей гибкости ко всему приспособится — и к тому, что зарплаты не растут, и к бессмысленной загрузке, и к этим будто бы незаметным унижениям. Мужчина к такому более чувствителен
8. Возродить академическую атмосферу
Главное, что изменилось в университете за последние 10 лет, — ушла академическая атмосфера. Стиль руководства — кулаком по столу. Это уровень совещания начальника цеха с мастерами: руководитель топает ногами и орет матом, и это по цепочке распространяется на все уровни вниз. Так стало и у нас. Былая атмосфера еще сохранилась на кафедральном уровне, между заведующими: все-таки многие здесь давно работают.
Люди запуганы, всего боятся — уже просто больны этим. Только прошлой весной перед аккредитацией КФУ с преподавателями начали заключать долгосрочные договоры, а до этого их подписывали ежегодно, причем до 31 августа, т. е. ты до последнего не знал, начнешь учебный год или нет. К слову, почему столько преподавателей-женщин? В нынешней ситуации это логично. Женщина по своей гибкости ко всему приспособится — и к тому, что зарплаты не растут, и к бессмысленной загрузке, и к этим будто бы незаметным унижениям. Мужчина к такому более чувствителен.
КФУ предстоит реализовать хорошую задумку Гафурова по научной интеграции с другими казанскими вузами: речь шла о создании совместных лабораторий, а в итоге — о запуске внутриреспубликанской кооперации
9. Удержаться в программе «Приоритет-2030»
В этой обстановке университету предстоит реализовать ряд крупных проектов. Например, в прошлом году КФУ стал единственным татарстанским вузом, получившим и базовый, и специальный грант «Приоритета-2030». Плюс 40% от федерального финансирования добавляет РТ. Всего примерно 1,5 млрд в год в течение 10 лет. Но финансирование продлевается, только если вуз выполняет взятые на себя обязательства, прежде всего в исследовательской области. Здесь КФУ заявился на пять направлений, по которым должен войти в российскую тройку лидеров: здоровьесбережение, энергетический переход, новые материалы, беспилотный транспорт, социогуманитарное развитие.
Важный момент. Если в предыдущих образовательных проектах речь шла о достаточно расплывчатых приоритетах, то сейчас от вузов требуются проекты с конкретными сроками исполнения и результатами. И КФУ намерен уже с 2024 года давать рынку работоспособные решения. Критерием успеха станут заказы предприятий. Сумеет ли университет предложить и фундаментальные разработки, и конечные изделия для рынка? Очевидно, что для этого он должен серьезно измениться. Среди прочего предстоит реализовать хорошую задумку Гафурова по научной интеграции с другими казанскими вузами: речь шла о создании совместных лабораторий, а в итоге — о запуске внутриреспубликанской кооперации.
КФУ поставил перед собой задачу готовить не обычных инженеров («Для этого есть подразделение в Челнах», — говорил Гафуров), а спецов высшей квалификации
10. Подготовка инженеров
В новой политической обстановке очевидно стратегическое значение Казанского университета как центра подготовки кадров, в том числе (а сегодня, может быть, и прежде всего) инженерных. Притязания КФУ в данной области велики: вуз поставил перед собой задачу готовить не обычных инженеров, а спецов высшей квалификации. И сегодня эта не совсем понятная формулировка обретает четкость. КФУ попал в новую мегапрограмму минобрнауки «Передовая инженерная школа» (ПИШ). На базе 30 вузов в партнерстве с высокотехнологичными компаниями (типа «Росатома», «Ростеха», «Иркута») должны быть созданы школы по опережающей подготовке инженерных кадров с учетом запроса отраслей. На проект выделяется 36 млрд рублей. Софинансирование обеспечат партнеры вузов. КФУ выступает в связке с КАМАЗом.
В профессиональной среде бытует мнение, что и в «Приоритете-2030», и в ПИШ университету придется туго: дескать, инженерия не коренное направление КФУ и его позиции в этой области весьма шатки. При этом наши собеседники утверждают, что не выиграть участие в этих программах университет попросту не мог — настолько сильная была административная поддержка. Т. е. аванс выдан щедро, теперь надо конвертировать его в реальное дело, а не в показуху.
И как итог. «То, что за ректора все решают в Москве, не более чем расхожее мнение: он полновластный руководитель университета», — уверен Лопатин. «У меня перед глазами такие ректоры, как создавший РГГУ Юрий Афанасьев, мастер понимания образования, первый ректор ВШЭ, блистательный Ярослав Кузьминов, ректор РАНХиГС Владимир Мау, ректор МГУ Виктор Садовничий, — говорит Асмолов. — Никогда они не были марионетками, отстаивали свои университеты и создавали в них особую атмосферу. Все зависит от личности ректора — принимает он правила жесткой административной игры или превращает университет в пространство развития профессионала и личности».
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 118
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.