Ирек Сулейманов: «Оптовый рынок побил все рекорды по цене, в том числе дизельного топлива. Если посмотреть цены в 2018 году, тогда было 46 тысяч за тонну, а сегодня — более 53 тысяч, но розничные цены растут далеко не так быстро» Ирек Сулейманов: «Оптовый рынок побил все рекорды по цене, в том числе дизельного топлива. Если посмотреть цены в 2018 году, тогда было 46 тысяч за тонну, а сегодня — более 53 тысяч, но розничные цены растут далеко не так быстро» Фото: Алексей Белкин

«На моих заправках бензин бывает подороже, но это не от жадности»

— Ирек Галимзянович, мы с вами встретились в непростое время, на топливном рынке очередной кризис, оптовые цены зашкаливают, можно ли сравнивать ситуацию с 2018 годом?

— В 2018-м мы прошли кризис аккуратно, без критичных потерь. Все благодаря решениям Дмитрия Козака (на тот момент вице-премьера РФ, сейчас он замруководителя администрации президента РФ — прим. ред.), выработанным на совместном совещании, в котором участвовали нефтяные компании и представители частного бизнеса. Было принято соглашение с нефтяными компаниями о стабилизации топливного рынка, введено понятие демпфера, благодаря чему удалось насытить внутренний рынок топливом.

Сегодня ситуация несколько иная. Оптовый рынок побил все рекорды по цене, в том числе дизельного топлива. Если посмотреть цены в 2018 году, тогда было 46 тысяч за тонну, а сегодня — более 53 тысяч, но розничные цены растут далеко не так быстро. В Дальневосточном федеральном округе, на Алтае, в Сибири бывает, что оптовые цены даже выше розничных. Как такое возможно? Розничные цены сегодня сдерживаются на государственном уровне, есть договоренность о повышении розничных цен только в рамках официальной инфляции, но оптовый сегмент никто не ограничивает. Поэтому оптовые цены сегодня приближаются к ценам на заправках.

— Вы являетесь президентом ассоциации предприятий нефтепродуктообеспечения РТ. Как отстаиваете интересы заправщиков?

— Наша ассоциация функционирует более 25 лет, в нее входит 21 организация, вместе члены ассоциации владеют порядка 60 заправками в Татарстане. Мы структурно входим в Российский топливный союз (РТС), президентом которого является Евгений Аркуша. Мы собрались для того, чтобы обсуждать наши проблемы, помогать друг другу, писать письма с выражением солидарной позиции. Сегодня нас очень волнует тема диспаритета цен на топливо на оптовом и розничном рынках.

Но правительство страны пытается нас услышать. Мы все эти вопросы поднимаем на совещаниях, которые Александр Новак (зампредседателя правительства РФ, министр энергетики РФ — прим. ред.) проводит, на них присутствуют представители ФАС, Центробанка, биржи, Российского топливного союза, все заинтересованные лица. И все понимают, что так дальше продолжаться не может.

В середине июня Госдума одобрила изменение «бензинового» демпфера, чтобы НПЗ стало выгодно производить большее количество топлива для внутреннего рынка, причем новые условия станут действовать задним числом, с 1 мая 2021 года. Кроме того, правительство пригрозило нефтяным компаниям запретом экспорта. Но как на это отреагировали вертикально интегрированные компании (ВИНКи), я не знаю. Могу сказать лишь, что пока цены у заводов-изготовителей продолжают расти.


— То есть цены на заправках нужно повышать, это вы хотите сказать?

— Как бизнесмену мне, наверное, хотелось бы увеличивать стоимость, потому что на сегодняшний день я с трудом покрываю свои затраты. У нас в Татарстане много лет работает рабочая группа, которую возглавляет Роберт Гилязиев (начальник ГБУ «Управление рационального использования ТЭР» — прим. ред.), в нее входят ВИНКи и мы как частные продавцы. На заседаниях мы совместно вырабатываем рекомендации по уровню розничных цен, благодаря чему у нас в республике до последнего повышения довольно долгое время был самый дешевый бензин в ПФО. Как автовладельца и гражданина меня это, конечно, радует. Но я бы хотел поступательного развития частного бизнеса в нефтепродуктообеспечении РТ. Мы никогда не выступаем за повышение розничных цен, мы всегда за паритет оптовых и розничных цен, полагая, что оптовые на сегодняшний день необоснованно высокие. Мы не наглеем, но нам нужна разница, которая покрывала бы расходы на оптовые закупки и наши расходы. Нам ведь нужно еще и развиваться.

— Какая маржа сегодня остается у заправщиков?

— Для нормальной работы заправки на ней должно оставаться от 4,5 до 5,5 рубля на литр проданного топлива. Сегодня маржа существенно меньше — 2–3 рубля. Но ситуация не очень простая, и это видят в правительстве.

«Поменялась цена на нефть, изменилась структура спроса. В какой-то момент нефтяным компаниям стало невыгодно производить топливо, продавать на внутреннем рынке, потому что уже они сами стали платить демпфер государству» «Поменялась цена на нефть, изменилась структура спроса. В какой-то момент нефтяным компаниям стало невыгодно производить топливо, продавать на внутреннем рынке, потому что уже они сами начали платить демпфер государству» Фото: pixabay.com

«Три человека в стране разбираются, что же такое демпфер»

— Как устроен оптовый рынок топлива?

— Главным оператором рынка моторного топлива является Санкт-Петербургская биржа, на ней нефтяные компании выставляют свои цены. Если бензина мало, я как покупатель начинаю предлагать выше стоимость, раскачивая так называемые «стаканы», цена повышается. Еще стоимость топлива зависит от той цены, которую выставляет сама нефтяная компания. И если на рынке мало товара, цена, естественно, растет. Насколько прозрачно работают механизмы внутри биржи, мы не знаем, это задача регуляторов — ФАС, Центробанка. Биржа на сегодняшний день продает бо́льшую часть продукта в РФ. 

— Когда вводили демпфер, думали, что он все отрегулирует, но, как видим, ценовые пики все равно происходят. Получается, демпфер не работает?

— Существует такая байка, что только «три человека в стране разбираются, что же такое демпфер».

— Наверное, это замминистра финансов…

— Да, еще в Центробанке кто-нибудь и из нефтяной компании (смеется). Очень сложный механизм, во-первых. И во-вторых, те параметры, которые были заложены в демпфер изначально, в тот момент сработали. Но невозможно все время руководить экономикой. Поменялась цена на нефть, изменилась структура спроса. В какой-то момент нефтяным компаниям стало невыгодно производить топливо, продавать на внутреннем рынке, потому что уже они сами начали платить демпфер государству. И мы получили ту ситуацию, которая есть. Угрозами ей не поможешь. Во-первых, должны работать экономические законы, которые равны для всех, во-вторых, каждый сегмент рынка должен зарабатывать.

Мы пришли на рынок давно, мы построили или купили заправки, вложились в экономику республики, даем работу своим сотрудникам, содержим семьи. Мы строили свой бизнес с расчетом на то, что и дальше будет все планомерно работать. Когда происходят такие пики, нами это воспринимается очень тяжело.

— Возможно, это сознательная политика по выдавливанию вас, частников, с рынка?

— Появляются такие конспирологические мысли, что нас хотят «сожрать», выкупить задешево, но я так не думаю. Чем шире рынок, чем больше на нем работает хозяйствующих субъектов, тем он правильнее, на нем действует здоровая конкуренция.

— На долю частных заправок сегодня приходится порядка 45 процентов АЗС, и год от года такая пропорция уменьшается не в вашу пользу. Это закономерная тенденция?

— Конечно, бизнес — это всегда риск. Ясно, что рынок будет развиваться. Возможно, в будущем нефтяные компании станут напрямую продавать через частные заправки топливо. У меня имелось 8 заправок, осталось две — в Сокурах (въезд в Казань по Оренбургскому тракту — прим. ред.) и в Зеленодольске.

— Почему вы продали свои АЗС?

— Этими заправками мы владели совместно с уфимским партнером, продали их «Башнефти» и Shell, это было лет 10 назад. Почему продал? Это бизнес, все продается, кроме вечных ценностей, таких как честь и достоинство, любовь, отношения.

Оставшиеся две — замечательные заправки, на хороших местах расположены. Но если завтра придут и предложат хорошую цену, я, конечно, продам.

— Что сегодня позволяет удержаться на плаву независимым компаниям?

— Наш плюс — мы очень мобильны, владелец сказал — сотрудники тут же сделали, улучшили что-то. Мы не глобальные компании, где этапы согласования идут очень долго. Далее, существуют околобензиновые бизнесы: магазины, шиномонтаж, мойки и все остальное. Как-то пытаемся сократить наши издержки. Например, АЗС в Зеленодольске, которую я запустил полтора года назад, — это современная автоматическая заправка, она работает вообще без персонала. Но при существующем диспаритете цен это уже не спасает. Надеюсь, что в скором времени ситуация изменится в лучшую сторону.

«В цену бензина заложена зарплата нефтяников, затраты на нефтепереработку, логистику, расходы АЗС и так далее» «В цену бензина заложена зарплата нефтяников, затраты на нефтепереработку, логистику, расходы АЗС и так далее» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В структуре стоимости бензина более 70 процентов — это налоги, акцизы»

— Объясните мне, простому обывателю, такую вещь: глава «Роснефти» Игорь Сечин заявил, что себестоимость добычи нефти 3 доллара за баррель (баррель равен 158,9 л — прим. ред.). Я рассуждаю: ну пусть еще 10 долларов тратится на переработку. Почему такие высокие цены на заправках?

— В структуре стоимости бензина более 70 процентов — это налоги, акцизы. Остается 30 процентов, вот от этого и пляшите. В цену бензина заложена зарплата нефтяников, затраты на нефтепереработку, логистику, расходы АЗС и так далее.

— Рост стоимости бензина часто объясняют повышением цен на нефть, но в 2020 году они опускались вплоть до отрицательных величин, почему вслед за этим цены на топливо не падали?

— Никогда на данный вопрос мы не получали никакого вразумительного ответа. Могу лишь напомнить, что 70 процентов от цены топлива — это налоги.

— Признавайтесь, вы за прошлый год озолотились?

— Мы хорошо отработали прошлый год, оптовые цены были приемлемыми, но мы не озолотились, это точно. Да нам как бизнесменам не нужны сверхприбыли. Зачем нам «качели»? Нам необходимы стабильность и не меняющиеся правила, причем не год-два, а хотя бы на перспективу в 10 лет.

— Сейчас мода на электрокары, автомобили на газу, на водородном топливе, вы планируете открывать для них заправки?

— Нет, пока мы не думаем. Этот рынок почти не развивается, таких машин очень мало. В Питере у моих друзей есть заправка для электрокаров — три раза за год на нее заехали!

— Здесь вопрос, что было раньше: курица или яйцо? Появится много таких заправок — и автомобили попрут.

— Совершенно верно, но вначале должна быть какая-то государственная программа, налоговые льготы. Если ехать со стороны Оренбурга, там расположена огромная газовая заправка «Газпрома», я ни разу не видел на ней более одной заправляющейся машины. Какой частник построит на свои средства такую заправку? Только такие монстры, как «Газпром», могут себе это позволить. 

— Из частных заправок (не ВИНКов) кто самый заметный на данном рынке?

— Это сетевые заправки Shell, Irbis, «Магистраль», АЗС «Эконом», «Иликом», в Закамье у нас есть несколько крупных частных заправщиков — «Кузкэй», «Наиком», «Транснефтепродукт», «Транс-Ойл», наши заправки «Форт-Римэкс».

— ТАИФ или «Татнефть»? Чей бензин лучше?

— Хороший вопрос. Я горжусь тем, что в Татарстане у нас есть два таких больших современных завода, которые производят замечательное топливо. У людей могут быть разные пристрастия: кто-то любит ТАИФ, кто-то — «Татнефть», но могу сказать, что и там и там бензин производится хорошего качества. Поэтому отдавать приоритет тому или другому я не могу и не хочу. Единственное, хотелось бы, чтобы существовала какая-то система преференций для местных частных заправщиков. У нас есть договоренность с ТАИФом, мы получаем от них товар по биржевым ценам, а с «Татнефтью» у нас подобного соглашения пока нет, но надеюсь, что со временем такая коллаборация будет создана.

«Мы работаем только с ГОСТ-овским топливом, для нас качество — принципиальная вещь, мы не приемлем суррогаты, стараемся оказывать качественные услуги» «Мы работаем только с гостовским топливом, для нас качество — принципиальная вещь, мы не приемлем суррогаты, стараемся оказывать качественные услуги» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Суррогат на рынке ДТ существует, просто он ушел в подполье»

— Есть такое обывательское мнение, что заправки ВИНКов — это хорошо, а частные заправки — там, извините, «ослиную мочу» продают.

— «Воры» и так далее — кем нас только не считают, мы к этому уже привыкли. Но не надо про нас думать, что мы «малиновые пиджаки»! Мы пытаемся экономику создавать, принести пользу обществу. Пора уже проявлять уважение. Мы работаем только с гостовским топливом, для нас качество — принципиальная вещь, мы не приемлем суррогаты, стараемся оказывать качественные услуги. Если есть нарушения — пишите, у кого конкретно.

— В 2014–2015 годах заправщики баловались тем, что продавали печное, судовое топливо, как сейчас с этим обстоят дела?

— На сегодняшний день законодательно запрещено продавать на колонках печное топливо. Раньше можно было честно заявить, что да, это «печное топливо», и продавать его на АЗС.

— Смешно было — на трассе М7 судовое топливо продают, как будто там корабли причаливают!

— Причем зимой! (Смеется.) Мне тоже это было всегда удивительно. Но это бизнес, разрешено то, что не запрещено. Изменилось законодательство — это все закрылось. Но могу сказать, что рынок дизельного топлива на сегодняшний день оценен неадекватно, суррогат здесь существует, просто он ушел в подполье. Вот когда мы его победим, потребление дизеля в России сильно увеличится. Смогут ли российские заводы удовлетворить такой спрос, я не знаю.

— В свое время заправщики лоббировали, чтобы им вернули возможность продавать на АЗС спиртное, чтобы компенсировать низкую маржинальность бензина.

— Раньше мы даже водкой торговали на заправках, но потом запретили — сначала тяжелый алкоголь, а потом и легкий, включая пиво. Мы в рамках Российского топливного союза боремся, чтобы нам разрешили продавать легкий алкоголь — до 14 градусов. Все ведомства вроде бы за, но пока дело не сдвигается.

— Якобы чтобы водители за рулем не пили? А что мешает заехать в соседний минимаркет и там купить?

— Ну глупо же! Если водитель захочет, он выпьет. Альтернативы предостаточно.

«Мы пришли в главное здание ДОСААФ, там сказали, что сдадут нам комнату. Там был один сломанный стул и дисковый телефон. Нас было три партнёра и один бухгалтер, так мы начинали работать» «Мы пришли в главное здание ДОСААФ, там сказали, что сдадут нам комнату. Там имелся один сломанный стул и дисковый телефон. Нас было три партнера и один бухгалтер, так мы начинали работать» Фото: Алексей Белкин

«Мы были простые пацаны: ни дяди, ни тети»

— Вы же еще оптовыми поставками топлива занимаетесь. Расскажите, как начинался этот бизнес?

— Это было более 20 лет назад. Мы начинали втроем, у меня было два партнера. Приехали к нам из Уфы молодые ребята, младше меня, начали совместно работать. Мы плотно сотрудничали с Омским нефтеперерабатывающим заводом, с уфимским заводами. Тогда еще были давальцы, у них покупали нефтепродукты. Покупали топливо, привозили железнодорожными цистернами и поставляли его промышленным предприятиям, сельхозпредприятиям, «Татнефтепродукту». Тогда почти все заправки в республике принадлежали «Татнефтепродукту», у них были свои нефтебазы, но НПЗ не имелось. Потом их заправки выкупил ТАИФ. 

— Вы же учились на историка в Казанском государственном университете. Откуда взялся стартовый капитал?

— Абсолютно никакого. Было желание. Каких-то небольших денег у нас хватало только на то, чтобы снять офис. Мы заручались поддержкой поставщиков и покупателей, получали предоплату или отгружали с отсрочкой платежа, бартер был. Вся страна так работала. 

— То есть «золотой колыбели» у вас не оказалось?

— Нет, конечно. Мы пришли в главное здание ДОСААФ, там сказали, что сдадут нам комнату. Там имелся один сломанный стул и дисковый телефон. Нас было три партнера и один бухгалтер, так мы начинали работать. Мы были простые пацаны: ни дяди, ни тети. Компания называлась «Форт-Римэкс». У нас был слоган — «Всегда хороший бензин», очень многие помнят нас. Мы первыми в Казани начали проводить розыгрыши автомобилей на заправках. Такая тенденция шла по всей стране.

В 1998 году мы, молодые ребята, которые не были связаны с «Татнефтью» и «Татнефтепродуктом», построили одну из первых в республике частных заправок — за компрессорным заводом в Казани (сейчас она «Татнефти» принадлежит). В течение пяти лет количество наших АЗС увеличилось до 8. 

Потом мы разошлись в силу многих причин, и в этом бизнесе остался я один. Когда первый партнер уходил, нам нужно было цивилизованно поделить средства. Нам пришлось продать ту первую заправку, и я год мимо нее проезжать спокойно не мог, щемило сердце.

«Сейчас реализация увеличивается. Люди остались в России, катаются по стране, больше ездят на дачи. Плюс меняется пропорция между 95-м и 92 бензином, потребление 95-го растет» «Сейчас реализация увеличивается. Люди остались в России, катаются по стране, больше ездят на дачи. Плюс меняется пропорция между 95-м и 92-м бензином, потребление 95-го растет» Фото: «БИЗНЕС Online»

Спрос на 95-й бензин растет. Владельцы дорогих машин остались дома!

— Кроме вас и группы компаний Irbis, кто сейчас занимается нефтетрейдингом в Татарстане?

— Есть организации: «Техно-Ойл», «Альянс-Ойл», «Метро-Нефть», «Идель Плюс», «М-7» и другие. Нефтетрейдинг на сегодня — это стабильный бизнес, как по объемам, так и по прибыльности. Мы зарегистрированы на бирже. Для маленьких организаций, у которых одна-две заправки, самостоятельно закупать и перевозить топливо накладно. Зачем им содержать дополнительный штат сотрудников? Я за все отвечаю как поставщик. Часто у таких компаний нет собственных средств для предоплаты, я им даю отсрочку. Порой работаю как банк: кредитую товарным кредитом, заключаю соглашения. Это опасно, конечно, порой «кидают». Но за последние два-три года, тьфу-тьфу, ни одной просрочки платежей, ни одного висящего долга.

— В 2020 году спрос упал, потому что люди стали меньше ездить. Сейчас спрос вернулся?

— Вы же помните начало пандемии, на заправках я потерял до 70 процентов продаж. Сейчас реализация увеличивается. Люди остались в России, катаются по стране, больше ездят на дачи. Плюс меняется пропорция между 95-м и 92-м бензином, потребление 95-го растет. Опять же, обеспеченные граждане, владельцы дорогих машин, которые имеют возможность уехать за границу, теперь остались дома.

— Эксперты говорят, что сейчас невыгодно заниматься нефтетрейдингом, маржа совсем маленькая. Ряд компаний ушел с рынка…

— Вы же видите, почему некоторые поставщики ушли. Широко шагает человек, не сопоставил. Представьте себе бизнес, который на 90 процентов зависит от одного поставщика или покупателя. Это хорошо или плохо? Это хреново! Один ушел, и у тебя 90 процентов продаж провалилось, а ты закупил 120 бензовозов. Благодаря протекции этого товарища. Я не учу никого, ради бога.

— Вы как-то говорили, что больший объем топлива вы закупаете в Уфе, а не в Татарстане, почему?

— Логистика и цена позволяют нам покупать там больше. Значит, там дешевле, чем здесь. Я заявляю это не в качестве претензии. Это же рынок, он диктует свои условия. Потому я и говорю про те соглашения, которые нам стоит заключить с ТАИФом и «Татнефтью». Нужно договориться так, чтобы деньги частных владельцев оставались в республике.

— Можете назвать вашу долю рынка в опте?

— Я думаю, у нас не такая большая доля рынка в Татарстане — 10–15 процентов по Татарстану.

«Сегодня «Хинкальная» это несколько ресторанов — на Университетской, на Достоевского, на Чистопольской, на Чернышевского и в Зеленодольске» «Сегодня «Хинкальная» — это несколько ресторанов: на Университетской, на Достоевского, на Чистопольской, на Чернышевского и в Зеленодольске» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Считаю своей заслугой то, что не лезу на кухню»

— Другая ваша ипостась, менее известная, — это сеть грузинских кафе «Хинкальная». Как от бензина вдруг перешли к хачапури?

— Это удивительная история, я учился в университете на историческом факультете, вместе с нами жили студенты со всего Советского Союза. С тех пор у меня остались друзья грузины, с которыми мы не теряем связь по сей день, и сам я очень люблю грузинскую кухню. У моего грузинского друга, который живет сейчас в Батуми, есть близкий друг, который занимается ресторанным бизнесом — Гела Церцвадзе (у него ресторанная империя «GG Group» — прим. ред.). Буквально 10 лет назад мы вместе открыли в Казани сеть кафе «Хинкальная». Сегодня это несколько ресторанов — на Университетской, на Достоевского, на Чистопольской, на Чернышевского и в Зеленодольске. Точно такой же ресторан мы открыли в Саранске, а также в Самаре — ресторан Marani, он чуть-чуть повыше классом.

— Что больше по выручке сегодня — реализация бензина или общепит?

— По объему выручки, конечно, нефтепродукты, а по прибыли на сегодняшний день кухня больше приносит. 

— А вы прямо вникаете во все процессы? Учите, грубо говоря, шеф-повара?

— Считаю своей заслугой то, что не лезу на кухню, но контроль, совещания — это все есть. На протяжении первых пяти лет я до 6–7 часов вечера сидел здесь, в офисе (компания «Оптан» — прим. ред.), и после этого ехал в рестораны. Каждый день так делал, чтобы понимать процесс, быть в курсе всего. Казалось бы, вы подаете простенький салат из огурцов и помидоров, сколько сортов их существует? Вы, придя в мои рестораны в Казани, никогда не окажетесь недовольны салатом из огурцов и помидоров. Мы устраиваем дегустации, выясняем, что не так, какой должна быть подача. Я до сих пор не считаю себя по большому счету ресторатором, все-таки бо́льшую часть жизни работаю в бензиновом сегменте. Но рестораны — это родное, я за них переживаю, для меня это такой же бизнес.

 — Ковидные ограничения как ваши рестораны пережили?

— Очень тяжело. У меня же много поваров-грузин. Когда начался коронавирус, многие испугались: «Мы что, здесь умрем?» — и захотели уехать. Но мы сохранили почти весь коллектив, на 90 процентов. Мы как-то им помогали, платили за квартиры, хотя ресторан не зарабатывал даже 10-й части от того, что раньше. Оборотов не было, работали на доставку. Я собрал весь коллектив и сказал: «Все деньги, которые мы заработаем, все ваши, уважаемые уборщицы, посудомойки, официанты, повара». Вся выручка шла обратно в бизнес.

Государство нам помогло, сделали налоговые «каникулы», дали зарплатные кредиты. Но только вчера, можно сказать, мы почувствовали, что более-менее стоим на ногах. Это не произошло зимой или в конце лета. Потому что представьте себе арендное помещение. Кто-то из владельцев пошел навстречу, кто-то сказал: «Не плати месяц», другой: «Сейчас не плати, но потом догони до мая следующего года!» То есть я двойную аренду платил начиная с июля 2020 года. А потом, как только объявили, что работать можно, нам владельцы помещений говорят: «Все, платите 100 процентов». Да я же еще ничего не заработал! Ничего не знаем, отвечают.

— Сейчас удается работать в прибыль?

— Сложно, вы же видите, насколько продукты подорожали! Но мы не можем на 20 процентов поднять все меню! Кто к нам тогда придет? Маржинальность в ресторанном бизнесе падает. Я не жалуюсь, а констатирую. Но мы делаем все, чтобы вести бизнес правильно и чтобы не подвести ни себя, ни сотрудников, ни гостей — как в ресторанах, так и на заправках.

«Нельзя бросать дело на полпути. Если не нравится, лучше не заниматься, мучиться не надо, жизнь короткая» «Нельзя бросать дело на полпути. Если не нравится, лучше не заниматься, мучиться не надо, жизнь короткая» Фото: Алексей Белкин

Рабочий на часовом заводе, секретарь комитета комсомола, пограничник, историк…

— Расскажите про вашу семью?

— У меня большая семья. Мама с 14 лет проработала шлифовщицей на Чистопольском часовом заводе. Папа всю жизнь работал водителем — сначала на лошади, потом на грузовике. Я в Чистополе родился, после школы работал на часовом заводе. Это был огромный сборочный цех, куда я пришел просто сборщиком наручных часов. Через полгода начальник цеха подошел и сказал, что меня хотят выбрать секретарем комитета комсомола. А там 250 комсомольцев и я — мальчик. Меня выбрали, дали кабинет. Потом меня призвали в армию, я ушел служить на Дальний Восток в погранвойска, отслужил два года, там вступил кандидатом в партию, вернулся на завод, через два месяца приняли в партию.

В 1985-м я поступал на исторический факультет КГУ, отделение истории КПСС, в 1990 году, когда я заканчивал обучение в вузе, специальность поменяли, в дипломе у меня написано «История», чтобы вроде как не ломать нам судьбу (через год СССР развалился — прим. ред.). По окончании института женился, через год родился сын, мы жили в общежитии, я работал в университете, в профкоме студентов. Потом все это начало рушиться. Денег не хватало, семью нужно было содержать, вот и занялись бизнесом.

— Ваши дети помогают вам по бизнесу?

— Моему сыну 30 лет, он очень спокойно относится к бизнесу, ему это неинтересно. Он окончил институт востоковедения в КФУ, изучал корейский и английский языки. Потом ушел в армию, служил в морфлоте, как раз в то время, когда мы Крым возвращали. После возвращения поступил в Академию дипломатии при МИД РФ. Сегодня он работает в системе МИДа в посольстве России в КНДР, в Пхеньяне. Я к нему ездил, очень необычная страна, не объяснить словами. Дочь в следующем году будет выпускаться, она учится в Международной школе Казани.

— Хватает время на увлечения, хобби?

 — Встречи с родственниками, друзьями, просмотр интересных фильмов. Я люблю футбол, за «Рубин» очень болею, хожу на все домашние игры.

— В завершение наш фирменный вопрос о трех секретах успешного бизнеса.

— Порядочность, справедливость, честность, уважение к тем, с кем ты работаешь. И вера в то, чем ты занимаешься. Нельзя бросать дело на полпути. Если не нравится, лучше не заниматься, мучиться не надо, жизнь короткая. Я, слава богу, нигде не мучаюсь — ни в ресторанном бизнесе, ни в бензиновом, ни в семье, и считаю это своим самым большим счастьем!

— Спасибо большое за интервью!