Новую редакцию «Спящей красавицы» (1890) представили на XXXIV Международном фестивале классического балета имени Рудольфа Нуриева Новую редакцию «Спящей красавицы» (1890) представили на XXXIV Международном фестивале классического балета им. Нуриева Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

В дело пошло все самое нарядное, по-цирковому яркое

Новую редакцию «Спящей красавицы» (1890) представили на XXXIV Международном фестивале классического балета им. Нуриева. Команду постановщиков самого роскошного балетного сочинения двух зрелых гениев — 50-летнего Петра Чайковского и 72-летнего Мариуса Петипа — возглавил 70-летний шеф казанского балета Владимир Яковлев. Это его второе обращение к «Спящей…»: впервые он работал с  хореографическим текстом знаменитой балетной сказки в 2003 году.

Как и во всех музыкальных театрах за пределами Санкт-Петербурга, «Спящую красавицу» одного только Петипа в Казани никогда не видели. Оригинал периодически менялся на своей родной сцене: после смерти балетмейстера «Спящую…» редактировали Федор Лопухов, Владимир Пономарев, Константин Сергеев. В эпоху СССР сформировался вобравший все изменения, своеобразный ленинградский образец этого балета, на него до сих пор ориентируются постановщики «шедевра Мариуса Петипа».

«Это недальновидно – думать, что казанский зритель способен воспринимать только сказки»

Ближе всех к «Спящей…» в версии Петипа подошел Сергей Вихарев: в 1999 году он первым в России реконструировал оригинал хореографического текста балета, расшифровав добытые из Гарвардского университета записи современника Петипа, режиссера Императорского балета Николая Сергеева. Исследование Вихарева воплотила на сцене труппа Мариинского театра, и это было поразительное зрелище: очевидцы с изумлением констатировали, что «скучно-академическим балетом „Спящая красавица“ была не всегда, такой она стала потом, на протяжении своей долгой жизни» (это слова выдающегося балетоведа Вадима Гаевского, цитирую по его книге «Дом Петипа» — прим. ред.).

В вихаревской «Спящей…» на сцене били настоящие фонтаны, фея Карабос с горбатой спиной «проваливалась» под землю, грандиозный Вальс цветов исполняли, как и задумывал Петипа, 72 человека… Для спектакля были восстановлены декорации и костюмы по эскизам директора Императорских театров Ивана Всеволожского. Он, кстати сказать, и придумал поставить по сказке Шарля Перро балет-феерию, который стал чуть ли не самым дорогостоящим спектаклем в дореволюционной России — на него ушла четверть годового бюджета всех Императорских театров.

На постановку новой казанской «Спящей…», и это сразу бросается в глаза, тоже не поскупились. Декорации Анатолия Нежного — величественные, залитые светом пространства роскошного дворца (в первом и третьем действии), акварельно-нежный осенний лес (во втором) — сменяют друг друга через вертикально опускающиеся и поднимающиеся занавесы-картины. Есть картина, похожая на старинный гобелен, есть с вышитой почти в натуральную величину резной дворцовой оградой. 

Прелестный эффект происходит с гобеленом в самом начале спектакля: узоры «старинного» ковра под неожиданно дрожащими лучами желтого света (художник по свету — Сергей Шевченко) будто начинают подпрыгивать и танцевать. Длится такой визуальный аттракцион не больше трех секунд, но этого достаточно, чтобы вспомнить про замечания Мишеля Пастуро, французского исследователя семантики и метафизики цвета. Он сравнивал электрический свет, всегда относительно статичный, и «дышащий» свет от огня свечей. Объяснял, что в старину, когда темнело, источники освещения давали свет от огня: языки беспокойного пламени приводили в движение силуэты и цвета на образах и картинах, оживляли их, заставляли дрожать, делали динамическими. Для человека XXI века это редкость — увидеть такой эффект, пусть и искусственно созданный. 

Костюмы для героев балета также придумал Нежный. Разноцветные бархат, атлас, парча, тюль, органза, перья, капрон, кружева, ярко переливающиеся на свету стеклянные бусины и камни, вышивка серебристыми и золотыми нитями — в дело пошло все самое нарядное, по-цирковому яркое. 

Буйство красок начинается уже в первом акте: фея Сирени и ее свита танцуют в сиренево-фиолетовых пачках, фея Нежности — в розовой, фея Щедрости — в шоколадно-коричневой, фея Резвости — в зеленой, фея Смелости — в красной. Избыточно разукрашенным кажется наряд принцессы Авроры до свадьбы: нежно-розовый бархатный лиф и двухцветная пачка, белоснежная с лицевой стороны и белая с желтыми лучами по кругу — с изнаночной. В движении эти желтые лучи производят впечатление застарелых пятен грязи, принцесса из сказки мгновенно начинает казаться неряшливой и неопрятной.

На постановку новой казанской «Спящей…», и это сразу бросается в глаза, тоже не поскупились На постановку новой казанской «Спящей…», и это сразу бросается в глаза, тоже не поскупились Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

От нелепого аксессуара в казанской «Спящей…» во второй вечер отказались все приглашенные солисты

В первый премьерный показ многие из ключевых персонажей балета — фея Сирени, принцесса Аврора, женихи принцессы, принц Дезире — танцевали в париках. Эти новенькие, чистенькие, аккуратненькие парички почему-то никого не красят: танцовщицы в них похожи на опереточных старушек, а танцовщики приобретают придурковатый вид. От нелепого аксессуара в казанской «Спящей…» во второй вечер отказались все приглашенные солисты — Мария Кочеткова из Английского национального балета (принцесса Аврора), Антонина Чапкина из Большого театра России (фея Сирени) и Артем Баньковский из Большого театра Республики Беларусь (принц Дезире). Визуальному образу спектакля это пошло только на пользу.

Своеобразно смотрится парик из рыжих и зеленых волос на голове злой феи Карабос. В спектакле Яковлева эту партию исполняет танцовщица на пуантах, а не танцовщик, как задумывал Петипа. В черно-зеленой пачке и в перчатках с накладными длинными ногтями, задиристая, с резкой пластикой — в какой-то момент начинает казаться, что новая яковлевская Карабос могла бы быть мамой татарского балетного Шурале.

В первый вечер фею Карабос исполняла Алина Штейнберг, во второй — Олеся Пичугина. Ни от одной нет ощущения опасности. Образ злых сил выразительно (и убедительно) создают не эти артистки, а свита Карабос — не указанные в программке танцовщики, изображающие суетливых диковинных существ с гигантскими птичьими головами.

Одна из самых гармоничных сцен нового балета — царство нереид в лесной картине Одна из самых гармоничных сцен нового балета — царство нереид в лесной картине Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

Для новой «Спящей…» г-н Яковлев самостоятельно сочинил два номера, это дуэты Белой кошечки и Кота в сапогах, Красной Шапочки и Серого волка. Наиболее удачный и комичный — первый. Артисты в кошачьих костюмах лежат на пышных диванчиках с золоченой отделкой. Их вывозят из-за кулис на сцену с таким почтением, будто это самые главные в театральном мире Кошечка и Кот. Ну а потом, как и у Петипа, они начинают выяснять отношения, шипеть друг на друга, фыркать, выпускать когти и гнуть спину. Видно практически сразу, что артистам (Ольге Алексеевой и Фаязу Валиахметову в первый вечер, Наталье Мурзиной и Илье Белову — во второй) в удовольствие исполнять эти партии.  

Одна из самых гармоничных сцен нового балета — царство нереид в лесной картине. Артисткам женского кордебалета очень идут небесно-синие пачки с пышными рукавами и бриллиантовые тиары, правда, в таких костюмах они меньше всего похожи на сказочных нимф, — их скорее можно принять за оживших сувенирных кукол.

С нереидами могут конкурировать исполнители Вальса цветов: в версии Яковлева их — и взрослых танцовщиков, и учащихся хореографического училища — 40 человек.

Еще вчера царившая на сцене атмосфера сложного экзамена, когда все сосредоточены и зажаты, стала вдруг дружелюбной и праздничной Еще вчера царившая на сцене атмосфера сложного экзамена, когда все сосредоточены и зажаты, стала вдруг дружелюбной и праздничной Фото: Виталий Янчишин, республика21век.рф

«Плавно» и «над головой» у Андреевой в этот раз не получалось

В первый фестивальный вечер, кроме вышколенных нереид (педагоги-репетиторы — Валентина Прокопова и Луиза Мухаметгалеева), свободой и красотой танца выделялись фея Сирени (Аманда Гомес) и принц Дезире (Вагнер Карвальо). По сравнению с ними все другие участники спектакля были чудовищно напряжены.

Порхающей бабочкой вылетела было на сцену Кристина Андреева (принцесса Аврора): красиво сверкала аккуратными стопами в отрывистых па де ша, ловко и игриво меняла ракурс тела… Энергии у балерины стало заметно меньше к началу адажио с четырьмя кавалерами (женихами принцессы). В этом каверзном эпизоде принцесса Аврора должна удержать равновесие, стоя на «пятачке» пуанта опорной ноги, вторую ногу подняв в позу аттитюд. При этом она поочередно подает руку своим кавалерам. Высший пилотаж — не сходя с пуанта, не заваливаясь и не шатаясь, плавно приподнимать руку над головой после каждого «рукопожатия» с женихом. «Плавно» и «над головой» у Андреевой в этот раз не получалось.

Медленные темпы оркестра (дирижер — Ренат Салаватов) в день первого показа «Спящей…» стали по-настоящему суровым испытанием для Александры Елагиной (принцесса Флорина) и Олега Ивенко (Голубая птица): безмятежный дуэт для виртуозов танца превратился в показательные мучения.

На второй премьерной «Спящей…» оркестр вышел из энергосберегающего режима, а партнером Елагиной стал Алессандро Каггеджи — легкий, гибкий и музыкальный, он в своих затяжных субресо словно замирал в воздухе. 

Второй спектакль во многом оказался удачнее первого. Еще вчера царившая на сцене атмосфера сложного экзамена, когда все сосредоточены и зажаты, стала вдруг дружелюбной и праздничной. Вряд ли будет преувеличением думать, что не в последнюю очередь это заслуга приглашенных танцовщиков — Кочетковой, Чапкиной и Баньковского.

Особенно хороша была Кочеткова. Дивная балерина, одна из лучших в своем поколении. Миниатюрная, умная, думающая. 

У антропологов, которые исследуют определения танца, в ходу необычный вопрос: что люди делают, когда танцуют? Ответы на него бывают разными: зарабатывают, сжигают калории, совершают ритуал, знакомятся — да что угодно можно делать, танцуя. Глядя на Кочеткову-Аврору, ответ на вопрос, что она делает, когда танцует, приходит самый очевидный: она живет. Она чувствует себя живой. Ее танец естествен, как чистое дыхание, и осознан — это редкость во все времена.