Спустя почти полгода Верховный суд перешел к прениям по делу так называемых «казанских неонацистов» Спустя почти полгода Верховный суд перешел к прениям по делу «казанских неонацистов» Фото: «БИЗНЕС Online»

ПРОЦЕСС НА ФИНИШНОЙ ПРЯМОЙ

Спустя почти полгода Верховный суд перешел к прениям по делу «казанских неонацистов». На скамье подсудимых — Роман Халилов, Руслан Архипов, Ростислав Малахов (до смены имени — Петр Ермолаев) и Адель Аскаров. По версии СК и МВД, все четверо — члены экстремистского сообщества, причастные к ряду резонансных преступлений на почве межрасовой и межнациональной ненависти.

Самое громкое из этих преступлений — убийство африканского студента КФУ Махджуба Тиджани в феврале 2017. Обвиняемые свою вину не признают, хотя сразу после задержания признались в кровавых нападениях. Суд проходит с участием присяжных — на этом настаивали сами подсудимые. На протяжении нескольких месяцев обе стороны процесса — и гособвинители, и защита — представляли присяжным и суду самые весомые, по их мнению, доказательства.

Во вторник, 21 мая, право начать прения предоставили государственному обвинителю. Прокурор Сергей Якунин обратился к присяжным. Он напомнил, что именно им — после всех рассказов потерпевших и свидетелей — выносить вердикт и решать судьбу подсудимых.

«Вам предстоит ответить на три главных вопроса: Имело ли место деяние, о котором шла речь в судебном заседании? Совершили ли его подсудимые? Виновны ли подсудимые? Для этого я прошу вас применять логику и здравый смысл», — подчеркнул прокурор.

Руслан Архипов Руслан Архипов Фото: «БИЗНЕС Online»

«Внятных доказательств у защиты нет. А верить голословным утверждениям невозможно»

Прокурор в течение двух часов перечислял все те преступления, в которых, по мнению обвинения, виновны подсудимые. Так, следствие считает, что Халилов создал экстремистское сообщество NS-WP (аббревиатуру расшифровывают как «Национал-социализм — Белая сила [нация]»), «желая возбудить ненависть либо вражду к выходцам из Азии, Кавказа, Африки». В разное время в группировку входили Архипов, Малахов и Аскаров. Двое последних, полагает обвинение, были «пиарщиками» группировки, распространяя неонацистскую идеологию в соцсетях. Халилов и Архипов же были «силовой составляющей» группы: совершали акции (то есть спланированные нападения) и выставляли «белые патрули» на ночных улицах Казани. Так, с декабря 2016 года до конца февраля 2017 года обвиняемые, как следует из материалов, совершили по меньшей мере 7 нападений, подожгли Mercedes-Benz с киргизскими номерами и выложили несколько жутких видеозаписей в сети.

Все нападения, о которых прокурор подробно напомнил присяжным, проходили практически по одному сценарию: в темное время суток в безлюдном месте — в основном в подземных переходах или во дворах. Обвиняемые настигали своих жертв со спины, били молотком, кастетом, брызгали в лицо перцовым баллончиком, после чего убегали. Отдельно прокурор остановился на убийстве темнокожего студента: есть свидетели этого преступления, один из которых якобы узнал одного из обвиняемых «по бровям и силуэту».

Что касается вербовки, то ей обычно занимались в торговых центрах «Кольцо» и XL, собирались в баре Killfish на Баумана. Нескольких человек — они в итоге приходили в суд в качестве секретных свидетелей — пытались завербовать под звуки салютов в День республики около дворца бракосочетаний «Казан». Одному из «пиарщиков» группировки, Малахову, предъявляют, помимо прочего, нападение на полицейского во время задержания: якобы он укусил сотрудника угрозыска за ладонь.

Архипов, продолжил прокурор, писал письма из СИЗО, которые передавал через своего адвоката: в них он призывал своих сторонников продолжать его дело и признавался в совершении акций. И он, и Халилов на допросах во время следствия признались в совершенных преступлениях, подчеркнул прокурор: а последний даже сказал, что не признает вины, так как считает это не преступлением, а «местью за всю белую нацию». Архипов также подробно рассказал о том, как и на кого нападал. Но в суде оба пошли «в отказную», признавшись только в одном эпизоде — и то, по их словам, это была самозащита. Кроме того, напомнил прокурор Якунин, родственники подсудимых якобы обеспечили им алиби. Бабушка Архипова, которую, по ее словам, два года «никто не слушал», сказала в суде, что в день убийства темнокожего студента — 16 февраля 2017 года — внук ночевал в ее квартире.

«Заявление о том, что Архипов был дома и не мог быть причастен к убийству, просто разбивается о пласт того, что такое надуманное алиби заявлено лишь в суде спустя два года после произошедшего. Объяснения о том, что никто не хотел ее слушать и что якобы адвокат утверждал, что „уже поздно“ [давать показания], выглядят, мягко говоря, абсурдно», — прокомментировал прокурор Якунин.

Также не доверяет гособвинение показаниям родственников Халилова. Его сестра сказала, что Роман 16 февраля 2017 года сидел дома, смотрел сериалы и никуда не мог уйти. «Эти заявления опровергнуты показаниями свидетеля», — заявил прокурор. Так, на последнем судебном заседании перед прениями в суд — неожиданно для стороны защиты и подсудимых — явилась свидетель Есения Пересторонина, с которой Халилов встречался до своего задержания. Она старательно подготовилась к выступлению и принесла в суд кипу листов, на которых, как оказалось, распечатана ее переписка с Халиловым. Девушка объяснила, что он писал исключительно из дома, с компьютера — так как телефона у нее не было. Следовательно, когда Романа не было дома, ответить ей он не мог. Приведя всех к такому умозаключению, девушку попросили зачитать переписку в те дни, когда происходили нападения. В основном за час-полтора до совершенного преступления Халилов писал ей, что ушел, а отвечал уже спустя несколько часов, а иногда и глубоко за полночь. Так было и в день убийства студента из Чада: произошло оно около 10 часов вечера, а последнее сообщение от Халилова в тот день пришло в 19:51. Следующее сообщение было уже ночью, в 00:40. Халилов, когда ему предоставляли право себя оправдать, объяснил это тем, что просто ушел от компьютера, но не уходил из дома.

«Из показаний мы видим, что во время совершения преступлений Халилов дома не находился. Внятных доказательств у защиты нет. А верить голословным утверждениям Халилова, Архипова, Малахова, Аскарова о том, что первоначальные признательные показания не соответствуют действительности, полагаю, невозможно. В силу закона, в силу гражданского долга, мы, уважаемые присяжные, должны опираться на разумные доказательства, а не на голословные домыслы и надуманные заявления. Сомнения — если они у вас есть — должны быть не ради самих сомнений, а должны быть обоснованными. У нас же никаких сомнений в виновности подсудимых нет», — добавил представитель прокуратуры.

Роман Халилов Роман Халилов Фото: «БИЗНЕС Online»

«Родить и воспитать детей — вот это подвиг. А уменьшить количество ЧЕРНЫХ на одного…»

Выступление гособвинителя Якунина временами прерывалось небольшими, по точному выражению судьи Айрата Ибатуллина, «лирическими отступлениями». Его аргументация не ограничивалась исключительно доводами следствия, но и взывала присяжных к гражданскому долгу. Якунин ударялся в историю, рассказывал об этническом разнообразии региона. Не раз суду приходилось прерывать гособвинителя.

«Нам повезло жить в Татарстане, — говорил Якунин. — Поволжье — это регион смешения рас: монголоиды, европеоиды, представители монгольских этносов, местные национальности. Есть русоволосые-голубоглазые татары, есть русские, может быть, не вполне славянской внешности. Жители Татарстана внешне разные — этим они и интересны! Где многоэтническое смешение, там и внешность людей становится интереснее, ярче, необычнее и, как правило, красивее. Поволжье — и Татарстан в частности — регион смешения не только рас, но и культур! Принятие положительных, полезных элементов чужой культуры развивает культуру, делает ее сильнее и богаче, а ксенофобия ей только вредит!»

Дальше — после слов об эпохе колониализма, понятия белой расы и освободительном движении 1812 года… Но прокурора прервали. «Пожалуйста, лирическое отступление в вашей речи… Давайте только доказательства», — строго сказал судья Ибатуллин.

«Теория расового превосходства, которую исповедуют подсудимые, в принципе ненаучна, потому что чистых рас в природе почти не существует! Вспомните поговорку: „В каждом русском найдешь татарина“. В России больше 160 национальностей!» — продолжил прокурор и снова получил замечание от судьи.

«В видеороликах [которые размещали обвиняемые в сети] была фраза о том, что „Россия станет арийской или безлюдной“. Я полагаю, что вы не хотите сделать Россию настолько арийской, как ее хотят сделать подсудимые, — взывал к присяжным гособвинитель. — Я не хочу, чтобы Россия стала безлюдной. Россия — государство федеративное, и мононациональная Россия существовать не может».

По словам Якунина, общество получает колоссальный вред от людей, которые исповедуют идеи нацизма, и своими действиями подсудимые не помогали русскому народу (как они сами это утверждали, например, после задержания), а, наоборот, только вредили ему.

«У меня вызывает недоумение, как подсудимые выделяли людей, подлежащих уничтожению! Как можно напасть на потерпевших из-за их внешности? Представьте себя на их месте! — предлагал Якунин присяжным, и те, вероятно, представляли. — В тех же дворах, на той же тропинке! А если сзади кто-то подбежит к вам с перцовым баллончиком, кастетом, дубинкой…»

Пытался прервать гособвинителя и защитник Игорь Голендухин, дескать, прокурор позволяет себе лишнего.

«Я от себя мало чего говорю, чего нет в обвинении, — отвечал Якунин, после чего продолжил „давить“ на эмоции. — Вот если на вас бегут с баллончиками, с шилом, с кастетом, у вас — у присяжных — есть уверенность, что они разглядят в вас стопроцентного славянина?!»

После этого он предложил присяжным еще раз внимательно посмотреть на потерпевших — в том случае, если кто-то жалеет подсудимых из-за возраста или семейного положения. Там, на скамейке, куда рукой показал прокурор, сидели изрядно уставшие люди — трое пострадавших и брат убитого студента КФУ из Чада. «Если у кого-то есть сочувствие, подумайте. Даже если потерпевший выжил, ему приятно будет так жить? Лежать и заикаться?» — недоумевал прокурор.

«Если ваш вердикт будет обвинительным, то суд даст подсудимым право на последнее слово. Но посмотрите, как действовали подсудимые. Давали ли они кому-то говорить? Они не суд устраивали, а расправу. Это просто ничем нельзя объяснить. Я не хочу, чтобы на моих детей на улице смотрели как на детей [потерпевшего афганца] Халимзая!» — заявил гособвинитель.

Заканчивая свою речь, прокурор отметил, что это дело запомнится всем своей жестокостью. Но та «война», которую вели подсудимые, не делает их борцами за идею, полагает прокурор: подсудимые лишь приобщались примеру — условного Дмитрия Боровикова, неонациста из Санкт-Петербурга, чью могилу посещали Халилов и Архипов.

«Все это время фашизм и национализм были далеко. Теперь фашизм уже стал практически „обыкновенным“, — сказал прокурор, обращаясь к присяжным и делая отсылку к историческому фильму Михаила Ромма 1965 года. — Я вас хочу спросить: вы хотите обыкновенного фашизма? Я вот не хочу <…>. Обращаюсь к вам от имени гособвинения, как человек, как россиянин, как татарстанец: я от вас жду единогласного решения».

Мударис Мусоев и Абдрахмат Махамат Сейд Мударис Мусоев и Абдрахмат Махамат Сейд Фото: Анастасия Гусева

«Они создали террор среди студентов не только Казани, но и России!»

После проникновенной речи прокурора, казалось, ничто не сможет еще больше впечатлить присяжных. Но это не так: слово дали потерпевшим.

Первым — кратко и достаточно сухо — выступил старший оперуполномоченный подразделения БОП (по борьбе с оргпреступностью) Ильдар Камалов. Это тот самый полицейский, которого, по мнению обвинения, укусили при задержании.

«Ваша Честь, присяжные! Я считаю, что вина подсудимых доказана. Это мое мнение. Но то, что они совершили… Вы должны принять правильное решение», — напутствовал он присяжным.

За ним к трибуне вышел потерпевший Динурат Каримов — его машину с киргизскими номерами, как полагает следствие, Халилов и Архипов подожгли в ночь на 21 февраля. «Я уверен, что они виноваты. Прошу вас опираться на доказательства», — был краток мужчина.

После слово предоставили брату погибшего студента КФУ — тоже студенту Абдрахмату Махамату Сейду, который, к слову, достаточно неплохо объяснялся на русском языке. В суде он говорил без переводчика, без листочка.

«Ваша честь, уважаемые присяжные… — начал он и продолжил уже дрожащим голосом после символической паузы. — То, что они виновны, я вижу по глазам. Сомнений у меня не имеется».

Брат погибшего африканца не смог сдержать эмоций, он заплакал, но спустя несколько секунд к нему вернулись силы. «Погиб мой брат. И боже мой, каким образом! За что — непонятно! За какие дела? За то, что он не похож на них? — глазами показывал он на подсудимых. — Даже близнецы в природе никогда идентичны не бывают! Но самая большая боль — это мать, которая одна пытается воспитать шестерых детей!»

Голос Махамат Сейду срывался в истерике. Потому судье пришлось дать ему десять минут, чтобы тот успокоился.

«Эти люди разбили наше сердце и душу. Они создали террор среди студентов — не только в Казани, но и в России. Мы в темное время даже в магазин стали бояться ходить! Они все изменили. Теперь земляки мои меня спрашивают: „Какая гарантия, что мы живыми вернемся обратно, в свою страну?“ Я сам хотел продолжать тут учиться, но сейчас я думаю о том, как бы побыстрее закончить [учебу] и вернуться домой. Они добились того, о чем говорили», — заявил Махамат Сейду.

По словам брата погибшего африканца, ничто не способно излечить его боль, боль родных Махджуба Тиджани.

«Все правительство Татарстана и российский народ поддерживали нас, в том числе президент Татарстана, чтобы этот суд состоялся. Прошу их [подсудимых] наказать, как вы считаете справедливым… Но так, чтобы другие люди не страдали», — завершил свое проникновенное выступление представитель потерпевшего.

За ним к трибуне подошел потерпевший Махмуд Халимзай из Афганистана. Напомним, на него напали в тот момент, когда он со своими детьми шел вечером по улице. И Халилов, и Архипов уже в суде признали свою причастность, но заявили — это было их единственное и случайное нападение.

«Я приехал в Советский Союз, закончил университет, в 1996 году попал в Казань. Сейчас я работаю индивидуальным предпринимателем — у меня четыре человека работают, и каждый получает по 325 тысяч рублей. Так что я приношу обществу какую-то пользу. Но я не ожидал, что такое со мной может случиться в XXI веке! В такое спокойное время! У меня сейчас дети по ночам просыпаются. А недавно за мной какой-то мужчина шел — они испугались, закричали: „Папа, папа!“ То есть у них психический удар! Ладно я — у меня возраст, нос сломан, сотрясение мозга. Но эти люди преподали урок. Я хотел остаться здесь, чтобы дети здесь учились. Но теперь я хочу, чтобы мои дети подальше отсюда уехали и учились в другом месте! Я прошу вас по всей строгости закона наказать их, чтобы такого больше здесь не повторилось», — выступил Халимзай.

Последним, со второй попытки, выступил потерпевший Мударис Мусоев. В первый раз, стоя у трибуны, он чуть было не упал в обморок — судья дал ему передохнуть и выступить после всех. Мусоев, напомним, первым из потерпевших давал показания в суде и указал на татуировку Халилова, которую вспомнил. Родители Мусоева признались, что их сын частично потерял память после нападения в феврале 2017 года, сейчас решается вопрос о его инвалидности.

«Я сильно вас прошу, чтобы их всех осудили. Целых два года прошло… Я весь свой мозг потерял! Я даже разговаривать не могу нормально! Я хочу их наказать сильно, прошу вас!» — будто мольбой закончил Мусоев.

Другие потерпевшие не пожелали участвовать в прениях — сегодня они продолжатся: слово будет предоставлено защите и подсудимым.